Летний снег по склонам
Шрифт:
Порог. Здесь река выбрасывается в пролом среди скал и скачет, бьется, дыбится. Зеленая пенная вода ударяется подводные камни, лезет вверх, сшибается крутыми валами. Посреди порога — высокий бугор, он то закипает и поднимается вверх, то опадает. И с боков гремят водопады.
«Омик» приткнулся носом к площадке на скале, будто специально приспособленной под пристань. Перекинули трап. Матрос и Петр встали около. Матрос проверял билеты, Петр почти каждому повторял, куда идти:
— Наверх и налево по дороге... Лезь — и налево по дороге...
Несколько парней хотели сойти без билета. Матрос загородил
Алексей с тяжелым своим чемоданом полез по тропе. И сразу — первый привет тайги: облако бешеных комаров. В щеки, в лоб, в глаза, в уши — сотни отравленных иголок. Отдувался и отмахивался. Комары влетали в рот, губы распухли, руку, в которой чемодан, жгло так, что сама разжалась. Алексей спрятал ее в карман плаща, перехватил чемодан левой, и та — как кипятком ошпарена...
Наверху дорога, проложенная трактором, пеньки тощих лиственниц, похожие на капустные кочерыжки, сырой мох, густая брусника...
Вместе с другими потащился по берегу. В отдалении серели пятна палаток, они, как мираж, далеко. Рядом только комары. Казалось уже, что вместо лица — сплошной волдырь. Комары жалили икры ног через брюки, лезли за воротник, жрали спину...
Парень в сером костюме, все имущество которого — щенок за пазухой, пробежал мимо, отмахиваясь и ругаясь.
Вот и местные жители: трое рабочих разгружают с тракторных саней березовые хлысты. Этим комар нипочем — сапоги, черные энцефалитки [7] с капюшонами и на голове накомарники из ярко-красной материи. Вид страшноватый, будто из преисподней поднялись.
7
Энцефалиткой сокращенно называют таежный костюм из плотной ткани с капюшоном, защищающий от энцефалитного клеща (противоэнцефалитный костюм).
— Здорово, черти! — крикнул парень в сером костюме, на минуту остановившись и приплясывая. — Где тут поселок-то?
Черный человек махнул рукой вдоль дороги.
— Там палатки, а где дома? — не унимался парень.
— Дома, кореш, сам построишь, тогда они и будут, — устало сказал человек и ухватился за следующий ствол.
Процессия приехавших растянулась вдоль берега. Шли, отфыркиваясь, отплевываясь, отругиваясь. Петр почти бежал вдоль разномастной этой колонны.
— Скорей, ребята, в палатки! Там диметил [8] !
8
Диметил — средство, отпугивающее комаров.
Догнал согнувшегося под чемоданом Алексея. Тот еле плелся, поминутно останавливаясь, чтоб провести ладонью по лицу в потеках крови...
— Ну и груз у тебя — на пятерых! Чеши скорей в палатку! Я донесу.
Алексей затравленно посмотрел на него, поставил чемодан на кочку и побежал.
Вот и поселок, наконец. По болотистой вырубке проложены мостки и от них направо и налево — большие палатки. Алексей влетел в первую, провел по распухшему лицу, обивая комаров, и лишь после огляделся. Желтоватый сумрак.
— Друг, сожрали меня... Дай чего-нибудь от комаров...
Подошел к человеку. И в памяти ни к селу, ни к городу всплыла «Поэтика» Аристотеля... Фраза о поэзии эпической, трагической, дифирамбической, об авлетике и кифаристике. Что такое авлетика и кифаристика, Алексей не знал, но слова запомнились и сейчас мерцали в мозгу, нак бредовые образы.
Черный человек сочувствующе сжал губы, порылся в куче барахла на столе и протянул пузатую бутылку с прозрачной жидкостью.
— Диметил. Натирайся. Они и в палатке жрут будь здоров.
Алексей схватил бутылку, ливанул на ладонь и плеснул в лицо.
— Куда ты столько! — засуетился человек, но было поздно.
От рези в глазах Алексей почти ослеп и беспомощно стоял посреди палатки. Пробовал открыть глаза, но веки не слушались, и в голове все крутились «авлетика и кифаристика».
— Вот ты где! — послышался голос Петра. — Эх, мать честная, да ты диметилом залился! Пойдем скорей!
Поставил чемодан у входа, вывел из палатки. Неподалеку на печке, сложенной из камней, грелась кастрюля воды. Полил Алексею, тот промыл глаза.
— Диметилом надо понемногу.
— Знаю. Не рассчитал. Зажрали совсем — я и ливанул...
По мосткам бежали новички, ныряли в палатки.
Оставив Алексея, Петр устраивал их, помогал, как мог, раздавал диметил...
Пришел Туркулесов, тут же у палаток стали выдавать накомарники, распределять по работам...
После обеда, облачившись в черный костюм и красный накомарник, Алексей уже подтесывал березовые хлысты для вертолетной площадки. Проваливаясь по колено, их укладывали на прогалине поверх сырого мха и сбивали железными скобами.
Брызгал мельчайший дождь, было безветренно, парило. Комары вились тучей и надсадно визжали, но теперь они не страшны. Алексей со злорадством слушал их: мельтешите — все равно через сетку не достанете. Лицо еще зудело, но от одной мысли, что избавлен, становилось легче. Топор позванивал по сырым обрубкам сучьев, по коре, и руки радовались работе.
Рядом — тот длинный парень, владелец щенка, ловко подгоняет хлысты. Алексей сначала не узнал его из-за энцефалитки и накомарника, но тот сам себя выдал.
— В пороге должен харьюз водиться: он любит быструю воду. Харьюз — это рыба! Лучше нет: чуть присолишь и кушай. Удочки у меня есть, удильник подлинней вырежу... Эх, и нацепляю! Мне токо до реки добраться — будем с рыбой!..
Как уложили площадку, вскоре же прибыл первый вертолет. Алексей ставил каркас для новой палатки и услышал грохот мотора. И пошли посмотреть, как сядет. Почти все собрались и Туркулесов.
Наверное, сверху площадка хорошо виделась — берестовая с красными флажками по углам на тусклой зелени вырубки. Вертолет сел точно в серединку, и хлысты только немного прогнулись.