Летучий корабль

rain_dog

Раз уж спать мне сегодня больше не суждено, я, по-прежнему не зажигая света, выхожу на кухню и варю себе кофе — крепкий-крепкий. Чтобы прихлебывать его маленькими глотками, вдыхая запах — он тоже понравится моим демонам. А вот такие сигареты, как у меня, они курить не станут.

Давайте, говорю я им, предположим, что все, что случилось на Кесе…ну, это просто дурной сон. Дурной? Они не верят. Тебе же было хорошо на Кесе. Так, как ты и помыслить не мог все два года твоего брака с незабвенной миссис Поттер-Уизли. Что ты помнишь о Джинни? Так, розовое облако, пахнущее духами и фруктами. Ты скучал по ней? Да, скучал поначалу. Поттер, кому ты врешь? У тебя перехватывало дыхание, стоило ЕМУ только дотронуться до тебя… Просто коснуться за завтраком твоих пальцев. Ты смотрел, как он говорит, как улыбается, как чуть выгибается его

тело, когда он собирает утром в хвост свои растрепавшиеся за ночь волосы. Когда ты оказался здесь, ты… ты, дурак, даже не пожелал отправиться в душ перед сном, чтобы на тебе как можно дольше оставался его запах. Ты знал обо всем, он предал тебя, он… а ты лежал в темноте и тебе казалось, что твоя кожа до сих пор пахнет вишней и горечью. Это просто желание?

Я всегда знал, что я сумасшедший…Мне никогда не нравились мужчины — не заглядывался же я на Драко или Тео. Я ни на кого не смотрел. Правильно, Поттер, мои демоны только кивают головой, потому что все это время ты смотрел только на него. Это все получилось случайно, может быть, ну, это были просто новые впечатления…ты сам-то веришь? Нет, я не верю.

Хорошо, говорю я им, я просто не стану о нем думать, что бы ни значило то, что произошло на Кесе. Я запрещу себе вспоминать о нем, потому что если даже я и соглашусь с вами, да, я признаю, возможно, спорить с вами вообще глупо, это все равно ничего не меняет. Он использовал меня, просто утоляя свое желание, он хотел меня и он сделал все, чтобы получить меня на эти десять дней в свое полное распоряжение. И приложил все усилия, чтобы я был с ним по собственной воле. То, что он разрушил мою жизнь — это просто случайность — он не претендовал на мою душу. То, что я не смогу забыть его — это мои проблемы. Не то, о чем ему следует знать. Поэтому мы больше не станем говорить об этом. А вы можете приходить ко мне во сне, просто поболтать, будете курить свои сигары, а я вдыхать их запах — я не возражаю. Я больше не стану запирать вас. Но ни вы, ни я, ни он — никто ничего не получит. Потому что это невозможно. Ведь если честно, мы с ним враги, мы всегда ими были. А врагам не сдаются. Но ты же сдался, Поттер? Демоны ухмыляются. Мерлин, какая знакомая мимика! Да, сдался. Но больше этого не произойдет. Даже не из-за того, что он выкинул меня в Лондон, лишив напоследок магии. Наигрался? Я в это не верю. Просто знаю, что это не так. Но больше ничего не будет. Никогда. Потому что то, как он поступил с Герми — вот этого я простить ему не смогу. Дурак, ты не сможешь простить его и за себя, просто за святость своей дружбы прятаться удобно и благородно. А вот носиться со своей поруганной невинностью и уязвленной гордостью некрасиво. Так что просто заткнись. Наши с ним дороги — они больше нигде не пересекаются. И не надо, поскучаешь и забудешь. Ты же помнишь, что тебе не нравятся мужчины… Хотя… было здорово.

А за моими окнами тем временем брезжит рассвет, и я отправляюсь наверх, чтобы выпить оборотное зелье и приняться за дела — завтрак, уборка, сад. Я надеюсь, мистер Уилкинс, если суждено ему будет когда-нибудь вернуться сюда, не будет на меня в обиде. Я сгребаю в пакеты часть его старой одежды, оставляя только то, что могу хоть как-то представить на себе. Остальное выношу в чулан — меня раздражает этот добротный запах бедности и бережливости, что царит в чужой спальне. Мою и тру — полы, ванную, тумбочки, лестницу. В конце-концов, совершенно непонятно, сколько мне еще жить здесь, ведь то, что позавчера мы так легко нашли первую из дверей, ведущих в тоннели, еще не значит, что путь до второй будет столь же простым. Ведь она расположена в дальнем конце заваленного мебелью и хламом коридора, а мы с Герми должны имитировать деятельность на благо хозяйственного отдела, а значит, отправлять отчеты и прочая, и прочая. Так что, думаю, быть мне мистером Уилкинсом не меньше месяца…

А днем, когда трава в саду уже достаточно подсохла, я выкатываю на газон обычную маггловскую газонокосилку и чувствую себя в своей стихии. Мне даже кажется, что вот-вот — и тетя Петуния появится на пороге, чтобы придирчиво оценить мою работу и констатировать, что я даже газон по-человечески подстричь не могу.

После обеда настает черед гостиной, по-моему, ее углов уже пару месяцев не касались швабра и тряпка. А потом я добираюсь до книжных шкафов мистера Уилкинса, и тут я не тороплюсь — задумчиво перебираю книги, стирая пыль с каждой из них. Я уже

не раз говорил о том, что, получив довольно своеобразное образование, часто чувствовал себя неучем, особенно оказавшись в маггловском мире. И те книжки мистера Уилкинса, если честно, были чуть ли не первые в моей жизни, которые я читал осознанно, а не потому, что меня заставляли или мне было уж совсем нечего делать.

Я медленно провожу чуть влажной тряпкой по корешкам и обложкам — на ней остается белесый след — должно быть, мистер Уилкинс прочел их все еще в молодости. Названия большинства из них мне ни о чем не говорят, однако я откладываю в сторону Мильтона и Диккенса — кажется, эти имена я слышал от Гермионы. А следующая за Диккенсом — такая старая-старая, буквы на обложке почти стерлись… Оскар Уайльд. Постойте-ка…это имя тоже кажется мне знакомым, только вот это воспоминание точно не связано с Герми. Ну да, вот же черт! Невилл, да-да. Нев читал нам какие-то стихи, когда мы сидели на земляном полу островной тюрьмы в ожидании казни. Что-то про тюрьму, врача и палача… И я открываю книжку, перелистывая пожелтевшие страницы. И вскоре нахожу ту самую балладу, что патетически декламировал Невилл, готовясь к смерти, на которую, как оказалось, его никто и не собирался обрекать. Вот и те самые строки. Мой взгляд скользит чуть вверх по странице — и я понимаю, что эта книга специально принесена сюда моими демонами для того, чтобы я больше не знал покоя:

Любимых убивают все,

Но не кричат о том.

Издевкой, лестью, злом, добром,

Бесстыдством и стыдом,

Трус — поцелуем похитрей,

Смельчак — простым ножом.

Любимых убивают все,

Казнят и стар и млад,

Отравой медленной поят

И Роскошь, и Разврат,

А Жалость — в ход пускает нож,

Стремительный, как взгляд.

Любимых убивают все -

За радость и позор,

За слишком сильную любовь,

За равнодушный взор,

Все убивают — но не всем

Выносят приговор.

Брось, Гарри, говорю я себе, ты никогда не был для него любимым, это слово не имеет к тебе ни малейшего отношения. Ты же сам говоришь — просто желание. И он для тебя тоже не был. Ты совершенно его не знаешь, как и он тебя. И шансов изменить это больше нет. О чем вы говорили на острове? Я сам усмехаюсь своим мыслям. Мы говорили обо всем, как это ни странно — он рассказывал мне о своих родителях, хотя ему казалось, что это не должно быть мне интересно. Мы говорили о маггловских кораблях, названия парусов были для меня чем-то сродни заклятиям. И он, забывшись, подолгу удерживал мою руку в своей, задумчиво поглаживая мою ладонь.

Мои глаза вновь пробегают по строчкам, вбирая, впитывая каждое слово. Трус? Нет, мой лорд Довилль вряд ли был трусом. Но ни у него, ни у меня так и не достало мужества честно взглянуть друг другу в глаза и высказать все, что разделяло нас — мы оба дорожили украденным временем. Чтобы получить те десять дней, а в итоге потерять все.

«Любимых убивают все…» И я несколько раз перечитываю те строки, а мои демоны читают их вместе со мной, просто заглядывая мне через плечо.

* * *

А в понедельник вечером появляется Драко. Крутит головой, приходя в себя после мгновенного перемещения с пиратского острова, смотрит на меня с некоторой оторопью:

– Вот черт, Гарри, — говорит он наконец, — я не сразу сообразил, что это ты и есть. Только что видел такого же у нас.

– Как там мистер Уилкинс? — участливо справляюсь я. — Акклиматизировался?

– Еще как! Кажется, весьма доволен, что его вот так, ни за что ни про что перенесли в настоящий рай. Испугался поначалу, поворчал, разумеется, но как-то очень быстро успокоился. Шествует, знаешь, как павлин — папаша ему объяснил, как он ценен для нас, наобещал с три короба. Впрочем, он исполнит, этому деду и не надо ничего. На все готов, чтоб его оставили на острове навечно. Море, пальмы, знаешь, даже к девицам ходит…

Я представляю себе мистера Уилкинса на втором этаже таверны Вудсворда и невольно улыбаюсь. Вот так, для кого-то нежданное похищение может вполне обернуться счастьем.

– Ну, хоть кто-то доволен! — я искренне рад за него.

Он и вправду ничего хорошего в жизни не видел — сквиб, а вы и сами понимаете, как относится к таким как он магическое сообщество. Все, на что он мог претендовать — место полотера в Министерстве. Крохотное жалование, на которое не позволишь себе купить поездку в рай. Какие уж там девицы…