Летучий корабль
Шрифт:
– Нет, пока нет…
Я облегченно вздыхаю.
– Но он обещал подумать, а пока что будет присутствовать на заседаниях нового правительства. Я его видела сегодня. Он, кажется, сам не понимает, как ему себя вести, но… Он неплохо знает Довилля, так тот битый час его уговаривал…
Да, когда ему это нужно, лорд Довилль умеет быть очень убедительным. Только вот мне сегодня было не суждено пасть жертвой его красноречия…
– А что делать Кингсли, сам подумай! Они вернули его из изгнания. Этот чертов Фадж был ему противен, не говоря уже о Блэкморе.
– Блэкмора он взрастил сам…
– Так часто бывает, Гарри… так вот, он же всю жизнь привык быть на службе — в Аврорате, в Ордене, в Министерстве. Он ничего иного не умеет, это его жизнь. Думаю, он рано иди поздно согласится. А для них очень важно, чтобы
Знаете, Кингсли заставит уговаривать себя довольно долго, до марта. Но та жизнь, про которую говорила Герми, она действительно держала его очень крепко, так что в один прекрасный момент он сдался. Надеюсь, из него вышел неплохой глава Визенгамота. Вообще они все оказались в этом новом мире на своем месте — и Малфой, и Довилль, и сэр Энтони. Да что там, даже у Рона и Герми получилось… Только вот я с каждым днем все больше и больше выпадал из всех ячеек, сетей, цепочек… Разрывал узы, развязывал узелки, мило улыбался, обещал не забывать. А пока я просто смотрел, как медленно оплывают на стенках моего бокала винные «ножки», щурился от сигаретного дыма и ждал, когда тот, другой парень, очень похожий на меня, разве что немного постарше, посмотрит на меня из зеркала в универмаге. И я пойму, что он стоит в самом начале другого пути, который без меня ему не осилить. Так что мне придется пойти с ним. Как-то так.
37. Здравствуйте, Юэн Эванс
Рано утром 18 декабря мы с Герми, согласно нашему вчерашнему уговору, все же отправляемся на Гриммо. Я по-прежнему не готов войти один в дом, некогда доставшийся мне от крестного, дом, в котором, как мне казалось, давным-давно закончилось мое детство, став тем, что я тогда по ошибке посчитал жизнью взрослого человека, да-да, выросшего героя, без особого труда отыскавшего свое место в освободившемся от страшной угрозы волшебном мире. Я и мои друзья… я и моя жена… Я — курсант школы авроров… Будто фотографии в рамках, фотографии, которых нет… Или вот еще: я — стажер Аврората. Что, уже первое серьезное задание? Мне кажется, мне стоит закрыть глаза — и я увижу сладкую улыбку Риты Скитер, задавшей мне этот вопрос. Словно мы с Гермионой идем в музей имени меня…
– Ну же, Гарри, открывай, — торопит она, как только мы аппарируем на порог. — Холодно же! Не бойся, там никакой разрухи нет.
Ну да, разумеется, откуда здесь взяться разрухе? Министерство размещало здесь своих иностранных гостей, что ж, практически официальная резиденция. Когда мы жили здесь с Джинни, это был просто дом — милый, уютный, с занавесками на окнах и пальмой в кадке, с таким «своим» простительным беспорядком… Уходишь утром, думаешь, что вот вечером уберешься во что бы то ни стало, а потом смотришь, а свитер, брошенный на кресло, так и валяется там, где был — только вывернутый наизнанку рукав сиротливо свисает вниз, почти доставая до пола. Темные блестящие кружочки, оставшиеся на деревянной поверхности стола от поставленных на нее кофейных чашек. Потому что после завтрака было некогда прибраться… Теперь, разумеется, ничего этого нет — до блеска начищенный паркет, ковровая дорожка на ступенях лестницы… Все абсолютно стерильное, безупречное и чужое… Чужая мебель в прихожей, да, она гораздо лучше той, что стояла здесь раньше, но… не моя, не наша… черт побери, мне хочется немедленно уйти прочь, аккуратно прикрыв за собой дверь. Может быть, я так бы и сделал, если бы не Герми. И если бы в круге света, отбрасываемого старинной люстрой Блэков, словно ветошь на блистающем паркете, не стояло бы это невероятное существо, которое издали можно было бы принять просто за холмик — сгорбленное, старое, когда-то самозабвенно отравлявшее мне жизнь, а потом ставшее нам чуть ли не нянькой.
– Хозяин Гарри вернулся.
Его скрипучий голос, кажется, совсем не изменился. По его интонациям сразу и не поймешь, рад он или не рад. Может быть, ему больше нравились министерские постояльцы? Или станет ругаться сейчас на нас, что мы тащим грязь на безупречный новый паркет?
– Хозяин Гарри вернулся! — повторяет он, как заклинание. — Хозяин Гарри…
И я бросаюсь к нему, опускаюсь рядом на корточки и обнимаю его. Если бы Кричер не был столь суров, я бы расцеловал покрытые белым пухом уши, лохматые брови, морщинистые щеки. Но разве он позволит? Неужели он ждал меня,
– Здравствуй, Кричер! — радостно приветствует его Герми, его взгляд рассеянно скользит по ее фигуре, он и ее удостаивает благосклонным кивком. Но все его внимание принадлежит мне.
– Хозяин Гарри будет сердиться, — мрачно констатирует он, стараясь не выдать, что он на самом деле тоже расчувствовался. — Они все здесь переделали, натащили дрянные чужие шкафы, кровати. Гадкие ковры из чужих имений…
Ничего, Кричер, думаю, чужие вещи быстро найдут своих хозяев…
— А наши вещи, Кричер, они их, что, выбросили? Герми, — я поворачиваюсь к ней, замечаю, что она уже торопится, — а ты не можешь попросить Лоуди забрать отсюда все?
– Гарри, ты вначале посмотри, останется ли в этом случае здесь хоть что-то, на чем можно будет спать и сидеть!
Герми сегодня выглядит несколько сердитой, старается, чтобы я этого не заметил, но я-то знаю, в чем дело. Эта ее деловитость — Гарри, не стой столбом, мне некогда — она просто… да, она просто боится, хотя спроси я ее, в чем дело, она бы ни за что не призналась. Вчера, вернувшись от сэра Энтони, я рассказал ей о том, что Рон вот-вот приедет. И она, глупая-глупая девчонка, она думает, а вдруг он не простит, вдруг просто скользнет по ней холодным взглядом, скажет: «Да, спасибо, Гермиона, ты очень много для нас сделала. Но теперь вот, прости…» Убью его, если он только посмеет. Только пусть попробует упрекнуть ее в чем-нибудь…Только пусть попробует не любить ее…
Она направляется к камину, чтобы отбыть в Министерство, а я перехватываю хитрющий взгляд Кричера:
– Герми, пусть Лоуди распорядится все забрать.
– Будешь спать в каморке у Кричера на коврике?
– Разумеется, если этот коврик — единственное, что осталось от наследства Блэков!
Она оборачивается, улыбается мне:
– Ох, Гарри… Прислать тебе сюда комиссию по имуществу в полном составе? Все, мне пора. Я вечером загляну к тебе, хорошо?
Но в тот день она появляется на Гриммо гораздо раньше, в сопровождении какого-то лысого волшебника из хозяйственного отдела и, как ни странно, Мэг Эшли, по описи признавшей в здешней утвари и мебели свое добро. На тот момент мы с Кричером как раз заканчиваем осмотр подвалов, в которых он все это время берег наши, пусть и неказистые, шкафы, стулья и кровати до лучших времен, которые, как он считает, наконец, наступили.
— Здравствуйте, миссис Эшли, — я отряхиваю пыль, приставшую к джинсам, озираясь в поисках тряпки, которой можно было бы вытереть руки. Я даже не вспоминаю про палочку — за последнее время у меня вновь появились привычки истинного маггла. — Я буду очень Вам признателен, если Вы сможете все забрать.
– Гарри, — Мэг Эшли неплохо знает меня по острову, так что теперь у нее, видимо, такое чувство, будто она меня обирает, — но если я все заберу…
– Что Вы, миссис Эшли! Нам с Кричером чужого не надо! — я подмигиваю своему домовику, чем повергаю своих нежданных гостей чуть ли не в шок. — Нам и своего вполне хватает.
Эшли, оказывается, уже успели приобрести дом на окраине Лондона, кстати, опять в маггловском районе. Ох, не любят они соседей-волшебников… Так что все их отыскавшееся имущество оказывается очень кстати. Зачем она рассказывает мне об этом? Чтобы не ощущать неловкости оттого, что, как ей кажется, она оставляет меня в голых стенах? Не так-то просто прийти и забрать свое, миссис Эшли? Это при том, что я готов расстаться с ее имуществом добровольно? Не проще ли забыть обо всем — о старинных бабкиных канделябрах и дедовских подстаканниках и начать все с начала? Ох, масса вопросов, да? И все непростые… А в то же время все бывшие жители Вольного острова, думаю, немало должны Довиллю за свою безбедную жизнь. Разумеется, он не потребует. Но совершенно очевидно, что они будут пытаться возместить ему хотя бы часть расходов — все же на том острове собрался не какой-то сброд со всей Магической Британии, а, как-никак, представители самых могущественных магических семейств, большей частью чистокровных. У них принято уважать чужое имущество и отдавать долги. Так что, думаю, у Эшли сейчас нет ни единого лишнего кната. Зачем же извиняться? Но Мэг Эшли просит извинения за беспокойство, благодарит, даже желает мне счастья во вновь обретенном фамильном доме. С ума сойти…