Летучий корабль
Шрифт:
– Поттер, всюду, где оказываетесь Вы, немедленно воцаряется хаос, в который втягивается все больше людей.
– А там, где оказываетесь Вы, лорд Довилль, почему-то торжествует мертвящий порядок. И то количество трупов, которое Вы оставляете на своем пути, является лучшим тому подтверждением.
Ягуар делает еще шаг по направлению ко мне, но, похоже, от последнего броска его останавливает присутствие Кейт. Я только вижу, как сжимаются, а потом вновь разжимаются его пальцы. Что он сделал бы, если бы мисс Вудсворд не стояла рядом со мной? Ударил? Сгреб бы меня за грудки и бросил в другой конец кухни? Но он не может себе этого позволить при даме, для этого, надо отдать ему должное, он слишком хорошо
Он не может нам ничего сделать, это я понимаю вполне отчетливо. Чтобы расправиться с нами, ему придется предать огласке все, что случилось вчера, а это совершенно исключено из-за Драко. И, если послушать капитана Довилля, получается, что мы с Кейт подставили своего друга, намереваясь тихо отсидеться в углу.
Я не знаю, почему я делаю то, что происходит, кажется, помимо меня в следующий момент. Не задумываясь ни на секунду, глядя ему прямо в глаза — лед, под которым черная смертоносная вода, я кладу ладонь прямо на раскаленную плиту, рядом с которой стоял во время нашего разговора. Пусть, может быть, это его устроит. Чтобы пострадал не один Драко. И в первые секунды я даже не чувствую боли, наоборот, раскаленный докрасна чугунный круг кажется мне холодным, будто остужая ярость, клокочущую во мне и не имеющую возможности прорваться на поверхность. И только когда я слышу истошный вопль Кейт, до меня, наконец, доходит, что я делаю.
– Гарри, прекрати немедленно!
Она вцепляется в меня, оттаскивая прочь от плиты, и я только сейчас ощущаю адский жар, терзающий мою руку. Но я не прекращаю смотреть ему в глаза.
– Этого достаточно, сэр?
– Сумасшедший, — коротко бросает он, резко отворачивается от нас и немедленно покидает таверну.
Я сползаю по стене, струйки пота сбегают по моему лбу, не знаю, то ли от боли, то ли от пережитого напряжения. На свою ладонь я стараюсь не смотреть, впрочем, Кейт уже склоняется надо мной с палочкой, шепча исцеляющие заклинания. И практически тут же на кухню влетает Вудсворд.
– Чем у вас здесь пахнет? — недоуменно спрашивает он, втягивая носом воздух.
Кейт молча показывает ему на меня.
– Гарри, ты ненормальный? — теперь это говорит мне Вудсворд.
Я даже не стану спорить — мои тетя и дядя говорили мне об этом не раз с тех самых пор, как человеческая речь вообще стала мне доступна.
– Пап, ты же слышал, что Довилль нам тут наговорил? — Кейт вне себя от возмущения.
– Наговорить-то наговорил, однако, ничего не сделал, — констатирует практичный Вудсворд. — И уж руки жечь на плите он точно никого не просил.
Но я вижу по его лицу, что и он не одобряет действий капитана, что даже если ему и кажется, что я несколько переборщил, он все равно считает, что мы молодцы, и что последнее слово осталось за нами. И я понимаю, что мне это чертовски важно, будто мне лет четырнадцать, а я только что победил в драке взрослого верзилу с соседней улицы. Так что Вудсворд тоже делает все, чтобы привести меня в чувство. Он знает, что я плохо переношу алкоголь, так что поит меня каким-то особым чаем с травами, мою залеченную при помощи магии ладонь для верности покрывают еще и мазями, после чего выпускают посидеть и покурить на крылечке, дабы я пришел в себя.
И когда я, слегка обалдевший от нашего утреннего приключения, сижу и созерцаю абсолютно безоблачное небо, я внезапно слышу страшный грохот со стороны моря, звук, доселе мне неведомый — это все пушки Корабля одновременно дают залп в память о погибших в рейде пиратах, которым, похоже, суждено по морскому обычаю упокоиться в прозрачных, совершенно чуждых им, водах.
Разумеется, в таверне сейчас кипит такая работа, что мне не удается насладиться отдыхом на крылечке — я вхожу внутрь одновременно с Алоисом, которому Рон и Невилл помогают тащить
Улучив момент, Алоис незаметно протягивает мне клочок пергамента:
– Это вам с Кейт, пришло с огородов, — и он многозначительно подмигивает.
Да, похоже, хоть мы и не ожидали огласки, некоторый резонанс вчерашнее происшествие все же иметь будет. Я разворачиваю записку: «Дорогие Драко, Кейт и Гарри! Я не знаю, как мне благодарить вас! Маркус жив, я варю ему зелья. Хорошо, что здесь у меня все под рукой. Надеюсь, мне удастся его вылечить, хотя, шрамы, вероятно, полностью и не сойдут, но сейчас это последнее, что меня волнует. Надеюсь, у вас все хорошо. Со мной никто не разговаривает, но мне абсолютно плевать, пусть подавятся. Если сможете, навестите нас. Ваша П.П.» Я молча передаю записку Кейт и вижу, как улыбка скользит по ее лицу.
– Значит, мы все-таки молодцы, правда? — тихо говорит мне она. — Все было не зря. Только вот Драко…
– Кейт, папенька его, конечно, скор на расправу, но не убил же он его. Успокойся.
Она только вздыхает.
– Кейт, а что было делать? Думаю, Драко понимал, чем для него это может обернуться. Он же не маленький.
– Ну, да.
А что тут еще можно сказать? Она грустно смотрит на меня.
– Эй, молодые люди, а кто будет расставлять тарелки? — покрикивает на нас Вудсворд, и мы бросаемся в зал, где столы уже покрыты скатертями, и на них уже в ряд выстроились бокалы и кувшины с вином, большие бутыли с ромом и прочими напитками, которые будут сегодня потреблены без меры и без остатка.
Действо начинается где-то около четырех — пираты небольшими группками, тихо переговариваясь, начинают заполнять таверну. Мы снуем между залом и кухней, мы договорились, что ни я, ни Кейт сегодня не станем приближаться к обоим капитанам, так что центральная часть, где восседают Малфой, Довилль и прочие крупные хищники, сегодня полностью под опекой Лиз, Вик и Алоиса. Вудсворд вообще предпочитает, чтобы Кейт сегодня вечером не покидала пределов кухни. Драко нигде не видно. Похоже, у Малфоя старшего тяжелая рука…
Я не слышу, о чем они говорят в зале, так, обрывки, но, кажется, они отдают должное героизму господ Долохова, Мальсибера и Эйвери, так безвременно павших от рук авроров (я бы сказал — бездарно поплатившихся жизнью за глупое разграбление чужих поместий), вспоминают их подвиги еще во времена служения Темному Лорду… Что ж, это тоже их право. И довольно долго все это поминальное застолье выглядит весьма пристойно. Но, чем ближе к закату, тем громче становятся голоса, грубее речь. Неудивительно, при том количестве напитков, которые Вудсворд первоначально выставил на стол… А сколько было принесено еще и после… В общем, к тому моменту, когда солнце погружается в море, трезвых в зале уже не остается. И вот, когда ночь сменяет день, они решают, что пришла пора еще раз стоя вспомнить усопших, кубки, бокалы и кружки наполняются по новой, и со стороны их столов раздается нестройный хор голосов, требующий, чтобы все, абсолютно все, то есть и те, кто до этого момента не присоединился к всеобщей скорби, тоже выпили за упокой павших героев. Меня передергивает от одной мысли, что и мне придется поучаствовать в тризне по трем бывшим Упивающимся, но делать нечего, Вудсворд кивает, нам всем придется выйти в зал. Кубок с вином оказывается в руках и у меня, но я твердо решаю, что пить за них я не стану. Не мне скорбеть по безвременно покинувшим нас Мальсиберу, Эйвери и Долохову, потому что, если бы мне представилась такая возможность, я бы собственноручно убил их еще тогда, возле Хогвартса. И ничуть бы об этом не пожалел.