Летуны из Полетаево, или Венькины мечты о синем море
Шрифт:
– У-у-ужа-а-асно-о-о?!!! – ведьмой выла над Венькиным ухом бабка Нюра.
– Ужа-ха-ха-ха!!! – смеялся Венька, - Ужасно щекотно! Ха-ха-ха!!!
– Какая-то побочная реакция, - задумчиво почесал в голове Добрыня, - Вместо сильного страха у подопытного возникает неудержимый смех…
– Сейчас я Вениамину Ивановичу стихи свои почитаю, - предложила свои услуги бабушка Серафима, - Очень кошмарные. Из раннего.
Она торжественно встала посреди избы. Руку отвела в сторону – вошла в образ. И
Буря мною небо кроет, как чурбан меня вертя.
Поломает, не отстроит. Испугайся ты, дитя!
Полоумная старушка жуткой юности твоей
Врежет страшной колотушкой,
И прискачет…
– М-м-м-м-м…, - Серафима закатила к потолку глаза, целиком погрузившись в поиски забытой рифмы, - Пантелей? Дуралей?
– Бармалей! – подсказал с потолка Венька, - Вы снимать-то меня отсюда, хи-хи, будете?
– Последнее средство! – подскочил с лавки домовой, размахивая своей мухобойкой, - Представь, Вениамин Иванович, что ты муха!
Добрыня размахнулся, что есть силы, и…
Бам-м-м-м-м-м-м-м!!! – прокатилось по небу, стекая вниз, к земле, и отскакивая горохом от крыши.
– Ты, Д-д-добрыня, д-д-давай не д-д-дури, - дрожащим голосом попросила Серафима.
– И не ду-ду-думаю…, - тоненьким голоском ответил ей Добрыня.
Ба-ба-бах-х-х-х-х-х!!! – ударил за окном ещё один страшный раскат грома.
– Что творится! – пропищала бабка Нюра и от испуга залезла к Матрёне за пазуху.
А творилось, и правда, что-то невообразимое.
Венька, который только что неподвижно висел в воздухе и пошевелиться не мог, вдруг отлепился от потолка. Взмахнул руками, словно легкокрылая бабочка. Пролетел над Матрёной. Щёлкнул по носу Добрыню. Сделал круг над горницей. И спокойно приземлился на лавку рядом с бабушкой Серафимой.
Трам-тарарам-м-м-м-м-м!!! – прогремело, разорвалось в потемневшем небе, и избушку враз накрыло грозой и тёплым летним ливнем.
Глава 17. Люблю грозу…
– Тук-тук-тук, - барабанил, отстукивал морзянку дождик по звонкой черепичной крыше.
– Так-так-так, - поддакивали льдинки-градинки, весело барабаня в окно.
– Тик-так-тик-так, - добросовестно отсчитывала время жаба Анисья, - Ква-ква-ква!!!
И так легко от всего этого стало Веньке: от чистого дождя, умывшего землю; уютного жабьего кваканья и похрапывания лешего Самсона; запаха Серафиминых блинов и ватрушек; надёжных и верных друзей, рассевшихся рядом на лавке…
Так стало Веньке легко, и хорошо, и весело… Его прямо распирало всего от этого веселья и лёгкости, от земли
– Э-э-э-э-э-э-эх!!! – залихватски крикнул Венька и даже свистнуть попытался, но не получилось с первого раза, - Йо-хо-хо!!!
Он оторвался от лавки. Покружил над столом, вокруг горницы. Пролетел мимо печки. Поцеловал Серафиму в щёку. Помахал всем рукой и вылетел из избы вон.
– Куда? – выскочила на крыльцо Серафима, - Простудишься!
– Лечить не будем! – погрозил Веньке из печной трубы Добрыня, - Сам заболеешь, само-лечись!!!
И спрятался в трубу обратно – дождь вокруг лил нешуточный.
– Вернись, Вениамин Иванович!
– упрашивали через форточку Матрёна с бабкой Нюрой, - Такая непогода! Промокнешь, радикулит заработаешь или воспаление лёгких!
– Инфлюэнца! – поправлял их домовой, - Плеврит, бронхит и дефтерит!
Только Веньке до этих инфлюэнцей не было никакого дела.
– Я скоро! – весело крикнул он и рванул в небо, навстречу ливню и чёрным грозовым тучам.
Дождь омывал его ласковыми струями, вспышки грозы освещали путь. Но Веньке совершенно было не страшно. Он ведь сразу, как только гром ударил, всё вспомнил и обо всём догадался. Ветродуйная бабушка. Девочка Прося. Грозовых дел мастер.
– Верь в себя, - сказала в тот раз баба Дуня.
Вот Венька и поверил.
– Поверил! – крикнул он, пролетая мимо тёмного, налитого дождём облака, на котором резвилась, размахивая во все стороны лейкой, Авдотья Свиридовна.
Баба Дуня послала ему воздушный поцелуй, но отвлекаться от дела не стала – слишком большая в этот раз у неё была лейка, и очень уж много надо было вылить из неё воды.
– Поверил! – окликнул он могучую фигуру Гераклида Аполлоновича, размахивавшего своей огромной кувалдой.
Грозовых дел мастер одобрительно кивнул и жахнул хорошенько по наковальне.
Тр-р-р-р-рам-та-ра-рам!!! Ба-бах-х-х-х-х-х-х!!! – прокатилось по всей округе.
– Прилетай ещё! – замахала полосатым чулком Прося, подпрыгивая и приплясывая рядом с отцом, - Лучше зимой! Вместе покуролесим!
Венька помахал ей рукой и полетел обратно – очень уж его дома ждали и волновались.
– Ну, вот, - всплеснула руками Серафима, когда Венька влетел в окно весь, до последней нитки, мокрый, - Так я и знала!
– И я знал, - съехидничал Добрыня, - что от дождя бывает сырость.
Стали дружно Веньку полотенцами растирать, одеялами укутывать и чаем горячим поить – чтоб не вздумал разболеться. А Венька ничего такого и не думал. Так только, кашлянул разок да чихнул раз пятнадцать…
– Будьте, Вениамин Иванович, здоровы! – хором сказали ему бабушки Серафима, Матрёна и Нюра.