Левиафан
Шрифт:
— В ваших устах это звучит почти правдоподобно, — ответил Хадсон. — Я сдерживал себя в этой поездке, но вы можете быть уверены, что я помню все, что вы сделали со мной… с Мэтью и с Берри. Глядя на вас сейчас, я уверен, что старый Профессор Фэлл действительно мертв, как вы утверждаете.
— Верьте во что хотите. Человек может измениться, не так ли?
Из одного из мешков достали еду. Мэтью никогда не был поклонником сушеных сардин, и после этого приключения был уверен, что, если когда-либо позже увидит их или почувствует запах, то у него случится приступ.
Андрадо и солдаты устроились спать. Камилла последовала их примеру. Один из солдат так громко храпел, что вскоре его выгнали в другую комнату. Мэтью, Хадсон и Профессор остались у костра, который поддерживали с помощью сосновых поленьев.
Мэтью не терпелось задать
— Вы были в Англии, — сказал он. — Как вы узнали о зеркале в Италии?
— Я удивлен, что ты не спросил меня об этом раньше, мой мальчик.
— Мы не всегда были в хороших отношениях. Так что я спрашиваю сейчас.
— Справедливо. Но я с отвращением вспоминаю об этом, потому что, как я уже говорил, я стал другим человеком. Нам обязательно это обсуждать?
— Мне это было бы полезно.
— Конечно. — Фэлл понимающе улыбнулся. — Решатель проблем всегда на страже. Что ж, я задолжал тебе ответы. — Он повернул голову так, что Мэтью вспомнил проницательное и надменное выражение лица, которое император преступного мира вызывал у судьи Уильяма Атертона Арчера, известного под именем Альбион[37].
— Это началось много лет назад, — сказал Фэлл. — Задолго до нашей с тобой встречи. На груз «Белого Бархата» напала никчемная банда дилетантов. Естественно, их быстро поймали и привезли в деревню для показательной казни. Один из них был итальянцем, который умолял сохранить ему жизнь. Он сказал, что у него есть информация, которой он сможет выкупить себе право избежать смерти. До приезда в Англию он подрабатывал у одного человека в Салерно — вора и фальшивомонетчика. Тот, судя по всему, тоже был не большим профессионалом своего дела. Этот человек зарабатывал деньги, продавая могильную землю, черепа, свежие пальцы, отрезанные у трупов, мертвых сов и тому подобное. Одним из его клиентов был тот самый колдун Сенна Саластре, у которого была… гм… мастерская прямо за городом. Этот итальянец, которого схватили, спросил, не пощажу ли я его жизнь ради своей чести, если он расскажет мне, чем занимался Саластре. Заявление про честь не вызвало у меня ничего кроме смеха, а вот деятельность колдуна показалась мне любопытной.
Здесь Профессор сделал паузу и уставился в огонь, где тихо хрустнула сосновая шишка.
— Саластре, — продолжил Фэлл, — помогал человеку по имени Киро Валериани создать зеркало. И не обычное зеркало, а…
— О, началась самая смешная часть, — сухо прокомментировал Хадсон.
— … а нечто весьма экстраординарное, — продолжил Фэлл, как будто голос Хадсона растворился для него в шуме дождя. — Остальное ты знаешь. Проход между земным миром и Преисподней, способный явить заклинателю демона, который исполнит любое его желание. Разумеется, я отнесся к этому с большой долей скептицизма. Выслушав итальянца, я отрубил ему руки и ноги, а тело сбросил со скалы в море.
— Я думал, вы пообещали не убивать его, — нахмурился Мэтью.
— Дорогой мальчик, — последовал спокойный ответ, после которого Мэтью уверился, что прежний Профессор еще жив, — я его не убивал. Это сделало море, если только он не сумел сам выплыть на берег.
Мэтью ничего не смог этому противопоставить, ведь он использовал точно такую же защиту, когда его самого обвинили в смерти Антона Маннергейма Дальгрена, а после бросили в тюрьму Ньюгейт.
— Продолжим, — сказал Фэлл. — Как ты догадываешься, эта заноза в моем сознании превратилась в острый шип. Я стал… одержим. И ты знаешь, почему. Я хотел поговорить с умершим сыном. Было ли это безумием? Да. Но, когда находишься в его тисках, все кажется тебе донельзя разумным. Я хотел узнать больше о таких зеркалах, если можно было найти что-то, что указывало бы на их реальное существование. В небольшой книжной лавке в Лондоне я наткнулся не только на фламандское описание такого зеркала, но и на книгу, написанную тем самым Саластре. Ты можешь удивиться тому, что эта тема поднималась едва ли не с незапамятных времен: у ассирийцев, греков и многих других. Я нашел интересную историю о французском художнике-портретисте Роберте Барбе, который в 1600-х годах, судя по всему, был бездарным, но однажды
— Чушь, — буркнул Хадсон.
Фэлл снова проигнорировал его.
— Блуждая между книжными прилавками, я нашел экземпляр «Малого Ключа Соломона». Я сразу понял, что он представляет ценность для меня, если я хочу исследовать историю итальянца. Я скупил все экземпляры, которые смог найти, чтобы никто другой ими не завладел. Когда Саймон Чепел посетил мой дом в Лондоне и мы с ним обсудили ту самую школу под Нью-Йорком, он увидел один экземпляр, проявил интерес к книге, и я отдал его ему. Остальные оставались у меня. Я решил, что мне нужно отыскать Саластре и этого Киро Валериани, и отправил в Салерно пару доверенных людей. К тому времени, как они нашли Саластре, Валериани уже покончил с собой, а сам колдун был совсем старым и немощным стариком и понятия не имел, где находится зеркало. Но он подумал, что сын Валериани Бразио может это знать. Итак… где же Бразио? Я дал указание продолжить поиски. Мои люди выяснили, что Бразио присутствовал на похоронах своего отца в Салерно. Через священника нам удалось разыскать его родственницу Розабеллу, визажистку знаменитой оперной дивы Алисии Кандольери. Мои люди вернулись с этой информацией. Также они сообщили, что на похоронах было еще пять человек, но их имена им выяснить не удалось. Они посетили дом Розабеллы в Салерно, чтобы поговорить с ее матерью и отцом, выдав себя за адвокатов, заинтересованных в покупке пустующего дома Киро Валериани. Там, кстати, не нашлось никаких следов зеркала. Добрые мать и отец не смогли сообщить ничего путного о Бразио, хоть и сказали, что он отправил им письмо из Флоренции, в котором благодарил за поддержку, оказанную его отцу в трудных обстоятельствах. К письму не был приложен адрес. Ты знаешь, Мэтью, что на Острове Маятника я предложил другим людям найти Бразио Валериани, зная, что их многочисленные контакты в других странах могут привести меня к разгадке. Насколько я знал, Валериани мог давно покинуть Италию. Конечно… — на этом слове его губы покривились, — Матушка Диар рассказала об этом Кардиналу Блэку у меня за спиной.
— А Блэк, конечно же, и так знал эту историю, — сказал Мэтью, вспомнив, как этот одержимый демонический выродок рассказывал ее в особняке Самсона Лэша.
— Мать и отец Розабеллы навели меня на интересный след, — продолжил Фэлл. — Когда они узнали, что мои люди из Англии — хотя они свободно говорили по-итальянски, — они рассказали им, что их дочь в настоящее время гастролирует с мадам Кандольери по приглашению некоего графа Кентерберийского, который спонсировал серию опер в Англии. Поэтому я понял, что Розабелла вскоре приедет ко мне. Я разузнал все подробности их прибытия в Лондон, узнал название корабля и всю оставшуюся информацию. Знала ли она что-нибудь о Бразио и о зеркале? Мне нужно было это выяснить. И… вот мы здесь.
Мэтью кивнул, но все же спросил:
— Вы собирались убить всех, кто пришел встретить мадам Кандольери в гавани?
Профессор тихо рассмеялся, и в этом смехе Мэтью вновь уловил возрождение прежнего злодея.
— Дорогой мальчик, — покачал головой он, — собирался ли я есть тушеную баранину в тот день? Собирался ли я чистить зубы деревянной зубочисткой или расчесывать остатки волос черепаховым гребнем? Ты просишь меня взглянуть на прошлое другими глазами. И я смотрю и ужасаюсь. Но тогда это были проблемы, которым требовалось решение. И я их решил, не более того.
— Хорошо сказано для бессердечного ублюдка, — бросил Хадсон.
— Бессердечный — да, ублюдок — нет. У меня были любящие родители, состоящие в законном браке. Ни один из вас, кажется, не понимает: то, что я делал тогда, я делал, словно глядя в зеркало с темным стеклом. Я часто стою перед ним и не вижу своего отражения.
Хадсон не выдержал и встал.
— Я, конечно, ценю все эти пугающие сказки на ночь, но я собираюсь немного поспать. Судя по звуку, дождь ослабевает, так что, возможно, у нас получится выехать пораньше.