Лейтенант империи. Часть вторая
Шрифт:
Целых пять ударов сердца я гонял Мангуста по спортзалу. Два кнута, водяной и огненный, рассекали маты. Поджигали их. Пробивали стены.
Воздух гудел. Пахло палёным, а Мангуст скакал, уворачивался и громко смеялся.
Три секунды и силы оставили меня. Всё. Кончилось топливо. Техники развеялись. Взор затянуло туманом. Ноги подкосились, и я рухнул на пол.
— Всем отойти! — прокричала Лиза, перекрывая гомон взволнованных бойцов.
— Красавец, — первым около меня оказался Воислав Доброславович и показал
— Вам понравились кнуты? — просипел я, не находя сил даже улыбнуться.
— Ну, до кнутов этим ниточкам, как до Пекина на древнем звездолёте, — хмыкнул Мангуст, — но прогресс пошёл. Нащупал я твои болевые точки. Нащупал.
— Да ну вас, — просипел я и меня скрутило в приступе кашля.
Голова закружилась. Затошнило.
— Да чтоб тебя, Туров, — Лиза упала на колени рядом со мной, схватила за подбородок и я ощутил дуновение её силы.
— Миша укол ему сделай, синий тюбик, — расслышал я сквозь шум в ушах её голос, — он снова в истощение пошёл.
— Снова на месяц выпадет? — голос Мангуста.
— Не знаю, — голоса отдалялись. — Я же просила вас….
Голоса то приближались, то отдалялись. Картинка то исчезала, то появлялась вновь. Всё стало какое-то дёрганное, мутное. Суета бойцов и Лизы слились в нелепое пятно мутанта. Последнее, что увидел отчётливо, это лицо Герасимова младшего:
— Туров, — заикась причитал он, — вас вызывает Растеряшев Виктор Маркович. Срочно…
Да ну вас. Наконец-то темнота.
Глава 17
Сознание вернулось резко. Глаза открылись, и в них ударил свет. В носу возникло жжение. Кожа сообщила о чём-то липком и густом. Пришло ощущение замкнутого пространства.
Прищурился. Дёрнул рукой, чтобы почесаться и крышка медкапсулы, обдав меня шипением, отошла в сторону.
— Полотенце на стуле, — послышался голос Елизаветы, — вытирайся и присаживайся.
Привстал. Зацепился рукой за борт капсулы и перевалился через него. На пол, с противным звуком, тут же шлёпнулись крупные куски геля. Они отвалились от меня словно штукатурка при штраблении и застыли на кафеле, подрагивая, как десертное желе. Первый раз я в таком наполнителе плавал. Обычно он жиже. Что-то изменилось?
— Долго я провалялся? — спросил я, подхватывая полотенце.
Удивительно, горло не пересохло, голос нормальный. Это из-за нового геля?
— А почему гель другой? — добавил я, пока Елизавета не успела ответить.
— Тридцать минут, — руки девушки порхали над клавиатурой, а взгляд не отвлекался от монитора.
— А гель? — повторил я, когда она прервалась на целую минуту.
— Что гель? — Лиза повернула ко мне свою головку, но тут же вспыхнула красным и отвернулась.
— Он другой, — я закончил вытираться и потянулся к тумбочке за трусами. — Счищается плохо, липкий.
— Теперь тебе
— Это что-то новенькое, — хмыкнул я и, выполнив её требование, положил на бёдра полотенце. Хоть как-то прикроюсь, а то она ж вспыхивает словно помидор.
— У тебя теперь много нового будет, — Лиза, казалось, не слышала моей шутливой интонации и отвечала с серьёзным тоном, — рисунок ауры изменился, поздравляю. На краях появились стихийные узоры и схлопывание остановлено.
— Это же хорошо? — я закинул ногу на ногу под полотенцем.
— Да, но радоваться рано, — она телекинезом притянула к себе какой-то прибор с проводами и направилась ко мне, — надо, чтобы эти изменения разошлись по всей ауре, тогда она оттянется назад и появится место для роста.
— Ничего не понятно, но очень интересно, — кивнул я с умным видом, — мне бы проще объяснить.
— Будешь выполнять рекомендации, всё будет, как надо, — нахмурилась Лиза и, оказавшись рядом со мной, сказала: — ноги ровно поставь.
Сделал, как она просила, и девушка, взяв в руки провода от прибора, наклонилась ко мне.
— Сейчас сделаем ещё один замер и нанесём контур, — Лиза пришпилила какие-то датчики мне на щиколотки, под колени и убрала полотенце.
— Кхм, Лиз, может я сам?
— Ты не сможешь.
— Ты тоже, с закрытыми-то глазами, — хмыкнул я, глядя на пунцовую от смущения Елизавету.
Лиза, как склонилась надо мной, так и замерла, только глаза зажмурила. Да так крепко, что носик прижался ко лбу.
— Давай я…
В дверь постучались, и она тут же открылась.
— Елизавета Владимировна, как там командир? — в проёме появился Феймахер.
— Ой! — воскликнул он, зажмурился и развернулся на сто восемьдесят градусов. — Я ничего не видел!
Дверь захлопнулась.
— Задолбали, — прошипела Лиза, не открывая глаз, — каждую минуту заглядывают по очереди.
— Волнуются, — пожал я плечами и договорил: — давай я полотенцем всё же там прикроюсь?
— Угу.
Дальше пошло бодрее. Лиза разместила датчики на внутренней стороне бедра, пояснице, животе, под рёбрами. По всему телу, если короче. Даже на затылке.
— Вставай, — скомандовала она, — руки в стороны, ноги на ширине плеч.
— А полотенце как же? — удивился я.
— Да убери его, — отмахнулась Лиза, отходя к монитору.
Там она что-то нажала и, повернувшись, снова покраснела.
— Мможешь это тоже убрать? — слегка подрагивающим голосом попросила Лиза, стараясь смотреть чуть выше меня.
— Я же не просто так спросил о полотенце, — развёл бы руками, но они уже раскинулись вовсю ширь. — Лиз, ты же врач, это естественная реакция организма.