Лейтенант империи. Часть вторая
Шрифт:
Давно всё решили. Расставили точки над «и» так сказать. Вроде и с Лирой дружит не разлей вода, и меня уже не первый раз обследует, а до сих пор смущается. Думает, что я её до сих пор подозреваю в симпатии.
Нет, шутить над ней прикольно в таких случаях, но сколько можно? Она же так снова что-нибудь пропустит. Вон, в прошлый раз ошиблась, и аура почти схлопнулась. Мне из-за этого тренировки у Мангуста дались сложнее, чем должны были. Это её стеснение уже надоело.
Я тоже, конечно,
Может, и правда, ей фоток прислать? Не моих, а из сети, как учебное пособие. Пусть привыкает, раз полезла в такие процедуры.
Хех, бред, но взрослеть ей надо, а то не доктор, а юная медсестра на практике. Поразительное совмещение знаний и поведения. Я даже стесняюсь у неё о многом спрашивать из-за этого.
Например, сегодня вот. Только представлю, как задаю вопрос, можно ли с этой татухой в близость с женой вступать? Не сотрётся ли? И вижу будто наяву, как Лиза краснеет и теряет дар речи…
Эх, ладно. У Лиры узнаю.
Вдохнул, открыл глаза и наткнулся на взгляды ребят. Все бойцы отделения и Герасимов младший стояли в коридоре, хлопали глазами и удивлённо смотрели на меня.
— Ну что, — я улыбнулся парням, — мне к Растеряшеву, а потом отпразднуем успехи в кафе?
— Командир, кхм, это… — вместо всех ответил Феймахер, глядя на меня широко распахнутыми глазами, — у тебя вены на лице проступили. Это из-за, — он запнулся на мгновение, — искусственного дыхания, да?
Топали берцы по пенобетону. Качались в свете фонарей чёрные береты. Отделение морских пехотинцев, колонной по двое, бежало по улице.
— Туров служит в морской пехотЕ!
— Верен он жене и РодинЕ!
На нас оглядывались редкие вечерние прохожие. Провожали взглядами. Притомарживали антигравы и колёсные автомобили. Пропускали нашу процессию.
— Сомненья если есть у когО!
— То нам очень жаль егО!
Я бежал рядом и сочинял речёвку на ходу. В голову ничего особеннго не лезло, да я и не поэт. Потому обошёлся самыми простыми фразами.
— Если у морпеха длинён язык!
— Укоротят и дадут ему в тык!
Фантазия закончился быстро. Ну, не моё это, не моё. Потому ребята пошли на второй заход, а потом и на третий. При этом Чуватов, который бежал сразу за Феймахером, после каждого куплета успевал отвешивать тому поджопники.
— Туров служит в морской пехотЕ!
— Верен он жене и РодинЕ!
— Ай! Да хватит уже! — закричал Феймахер, после особо сильного поджопника. — Не виноват я, не хотел! Ну, что ещё можно подумать, когда видишь, как над мачтой кружит чайка?!
—
— Понял, я понял, — запричитал Хирш, — простите, командир, — он повернул голову вправо и посмотрел на меня, — прости, Тур!
— После отжиманий прощу, — хмыкнул я, — смотрим прямо! Запевай!
— Туров служит в морской пехотЕ!
— Верен он жене и РодинЕ!
Дорога повернула и упёрлась в тренировочный полигон. Куда ни кинь взгляд, тянулись полосы препятствий. Блестели металлом перекладины турников. Над ямами с грязью висели канаты.
Обычно, по утрам, здесь тренировалось до двух батальонов морской пехоты, но сегодня полигон пустовал. Только мы и ещё одно отделение морпехов неподалёку. Тоже, видимо, любители поздних тренировок.
— Отделение, упор лёжа, раз! — скомандовал я, тоже начиная отжиматься. — Два!
— А можно я вопрос задам? — на счёт пять раздался голос Герасимова младшего.
— Шесть! Задавай. Семь.
— С этим, — Герасим мотнул головой из в положении лёжа на Фею, — всё понятно, а меня за что?
— Десять! — выдохнул я и добавил: — за компанию, чтобы не болтал.
— Так я не буду, — прогудел Герасим, с натугой отрываясь от земли.
— Погоди, друже, — вместо меня ответил Пруха, с лёгкостью прижимаясь к земле и распрямляя руки обратно, — сейчас спарринги учебные пойдут, пару раз по лицу схватишь, и тогда точно не будешь.
— По лицу?! — Герасим замер на вытянутых руках, — мне нельзя, я завтра в канцелярию документы подаю…
— Разговорчики! — гаркнул я, — двадцать! Двадцать один!
— Мне никак нельзя, — прошептал Герасим, снова принимаясь отжиматься.
— Придётся, — хмыкнул Пруха. — Это называется памятка. Во ту Мангуста пришлось бы сложне…
— Ну, ты чего разлёгся, Пупс?! — долетел до нас крик от соседней группы морпехов, — давай вставай, либо дерись, либо танцуй.
— Не буду! — отвечал смутно знакомый голос.
— Н-на, — звук удара вышел смачным.
— Ай! — разнёсся над полигоном крик боли.
— Что?! — глумился кто-то, — папочка далеко, да?!
— Отделение стоп! — скомандовал я и, поднявшись на ноги, повернулся в сторону соседей.
В вечерних сумерках разглядеть что-либо оказалось затруднительно. Только силуэты угадывались. Поэтому я прислушался.
— С-судари, п-по одному п-подходите! — сорвался кто-то на крик, и я узнал это заикание.
— Тур, это же…
— Ага, С-сударь, — нахмурился я, поворачиваясь к Анджею.
— Они там, что, Тимку лупцуют? — Феймахер вырвался вперёд из рядов бойцов.
— Пятнадцатая учебная рота, — хмыкнул Гадел.