Лейтенант империи. Часть вторая
Шрифт:
Более того, подозреваю, он в этом замешан. Без понятия как, но такое ощущение, что он не столько по указу Михаила Владимировича оберегает нас с Лирой, сколько из соображений совести.
Хах. Совесть и Меньшов — мне самому смешно от таких выводов, но не могу от них отделаться. Почему-то кажется, что причина где-то в этой стороне, но пока она мне не известна. Так что, будем копать.
Кстати, Лира моё возмущение, хоть и поддержала, но не приняла. К запрету она отнеслась философски. Прижалась, обняла меня
— Главное, мы рядом, и можем проводить тихие дни вместе, а остальное — вопрос времени.
Любимая как в воду глядела.
Да и предсказание Меньшова сбылось.
Орден залёг на дно. Местные аристократы отстали от Лиры с предложениями руки, и сердца. Отстали они и от меня с вызовами на дуэль, и моя жизнь на пару месяцев вернулась в «привычную» колею кадетской жизни.
Хех. В «привычную». Отвык я от неё. Первый курс, казалось, закончен давно, а привычной стала совсем другая жизнь.
Насыщенное схватками лето внесло коррективы в картину мира и мои личные предпочтения. Теперь лекции стали скучными и пресными, а работа со старыми делами в офисе СБФ превратилась, в мутную трясину. Спасали положение только: прыжки с орбиты, тактическая практика и тренировки у Мангуста.
— Туров, ты в сортир хочешь или шар огненный создаешь?!
Окрик Воислава Доброславовича сбил концентрацию. Рука дрогнула, и пламя зажигалки погасло.
— Никак нет, Ваше высокоблагородие! — рявкнул я и незаметно для него потряс ладонью: на пальцах зудели ожоги от раскалённого металла.
— Что именно нет, Туров? — Мангуст подошёл ко мне и, проводив взглядом моё движения (блин), рявкнул: — упор лёжа, сто отжиманий.
— Есть! — я вытянулся по струнке и, под сочувственные взгляды моих бойцов отправился в угол зала.
Там я встал над специальным турником. Взялся за вбитую в пол трубу, которую Мангуст подключил к генератору тепла, и, стиснув зубы, стал отжиматься.
— С прихлопом Туров! — скомандовал Мангуст, — не то руки до костей сожжешь.
Прижаться. Толкнуться. Хлопнуть. Прижаться. Толкнуться. Хлопнуть.
Момент прихлопа, как подарок судьбы. Счастливое мгновение, когда ладони не горят от боли.
И так сто раз.
— Двести, Туров! — Мангуст встал рядом и следил за упражнением. — Триста. Пятьсот.
Да ёпт!
— Что, больно? Устал? — процедил Воислав Доброславович, и махнул в сторону моих бойцов, — хочешь к ним?
Ребята отрабатывали прихваты локальных щитов. Учились их пробивать. Легкотня, и никаких ожогов.
— Никак нет, — бросил я, на миг разомкнув зубы.
— А то смотри, — оскалился Мангуст, — хоть за тебя и договорились, но ты можешь плюнуть на все эти врачебные заморочки. — Он посмотрел на Лизу, тихо сидящую в уголке, и добавил: — кому нужна эта сила за сорок? Зачем эти техники? Лучше стать
— Никак нет, Ваше высокоблагородие! — рявкнул я на подъёме. — Мне нужна!
— Тогда семьсот отжиманий, Туров, — хмыкнул Мангуст, — и потом снова к зажигалке.
— Есть!
Мангуст ушёл, а я продолжил пыхтеть над трубой. Привычное дело. Привычный диалог. За последний месяц он повторялся каждый день.
Вниз.
Вверх.
Хлопок.
Вниз.
Вверх.
Хлопок.
Плечи начинают ныть. Тянет в грудных мышцах. Глаза заливает потом.
Вниз.
Вверх.
Хлопок.
Вниз.
Вверх.
Хлопок.
Глаза зажмурены. Руки привычно забиваются. Наливаются свинцом. Начинают дрожать. Форма, хоть выжимай, и противно липнет к телу. Раздражает кожу.
Ввниз.
Ввввверх.
Ххлоппок.
Вввниз.
Ввввверх.
Ххллооооппок.
Зубы стиснуты. Тело прекращает слушаться. Спина, словно деревянная и одновременно из холодца. Горбится. Прогибается. Извивается, как змея.
Вввнииисс.
Вввверхх.
Нннииисс.
Ееррххх.
Иииииссссс.
ЕееррРРРРРх…. Всё!
Семьсот!
Я рухнул в сторону от трубы. Тело отказало. Вообще не чувствую, только ладони горят от боли. Последнюю сотню отжиманий делал без хлопков: сжёг их к хренам — здравствуй капсула регенерации.
Но это позже, а сейчас вссстать! К барРРьеру!
Ноги подгибались. Спина не держала. Голова всё норовила свалиться на грудь. Я подошёл к зажигалке и понял, что не смогу даже наклониться за ней. Тупо не выпрямлюсь после.
Бросил взгляд в сторону, туда, где шумели ближе всего, и словил дежавю. Пруха катал Феймахера по полу. Хирш улыбался, вскакивал на ноги, выставлял локальный щит и снова падал, когда Байрачный проводил бросок.
— Прух, — прохрипел я и старший матрос тут же оказался рядом со мной, будто специально ждал призыва. — Дай прикурить.
Ясные мысли из моей головы с трудом пробивались через пересохшее горло. Хрипы и сипы мешали нормально говорить, челюсть свело, но нельзя отвлекаться. Даже на попить. Время просветления дорого.
Пруха подхватил зажигалку. Чиркнул и над ней заплясало пламя.
— Туров, лови! — раздался сзади крик Мангуста и мой затылок обдало жаром.
Оборачивался я медленно. Сначала левую ногу отставил в сторону. Перенёс на неё вес тела. Затем двинул правую. Меня качнуло. Пруха дёрнулся помочь, подхватить за плечи, но я одними глазами показал ему — не надо.
Тело, казалось, со скрипом поворачивалось за ногами. Сквозь зубы вырвался сип дыхания. В боку кольнуло. Живот свело судорогой. Но я справился. Развернулся за целую минуту, и замер перед огненным щитом. Щитом, в который Мангуст уже выпустил три огненных шара.