Лихой гимназист
Шрифт:
Дело следовало провернуть тихо, не оставив улик. Смерть должна выглядеть так, будто папаша просто задохнулся во сне. Тёмной стихией не швыряться, шум не поднимать, домашних не убивать — иначе стану первым и единственным подозреваемым.
Служебный вход оказался заперт. Но у сараев лежали чурки для колки дров. Я отволок две к окну, поставил одну на другую, залез на них, подтянулся на цыпочках. Взору моему предстала отцовская спальня. Во мраке было сложно рассмотреть что-либо, но и этого оказалось достаточно, чтобы переместиться внутрь.
Я
Во вторник, хоть мы с Машей и договаривались встретиться, но сделать это не удалось. Я ждал до восьми и, не дождавшись, пошёл в гимназию. Хотя и пытался весь день не думать о Маше, это оказалось не так просто. Разные мысли лезли в голову, терзала неизвестность. Может, она заболела, или почему-то вдруг решила больше не встречаться со мной. Кто знает?
Но оказалось всё гораздо проще. Её в тот день вызвали рано на службу: в понедельник не сделали какую-то работу, поэтому столоначальница приказала во вторник явиться к семи. Об этом я узнал в среду, когда мы с Машей встретились в то же время, что и обычно.
В этот день Маша тоже торопилась, и потому побеседовать нам удалось лишь в четверг.
— А вы слышали, что на заводе Орловых жандармы разогнали забастовку и арестовали нескольких рабочих? — спросила Маша, когда мы брели по проспекту в сторону третьей линии.
— Читал, кажется, позавчера, — ответил я. — Думаю, итог закономерен.
— Это ужасно, — с расстройством произнесла Маша.
— Неприятно, согласен.
— Промышленники никогда не пойдёт не уступки.
— У них нет резона давать рабочим послабления. Кто захочет терять прибыль?
— Но это несправедливо!
— Сильный всегда угнетает слабого. Только сила что-то значит в этом мире. Если рабочие хотят чего-то добиться, им придётся привлечь на свою сторону армию и захватить власть.
— Любая власть принесёт только новое зло, — возразила Маша.
— Но и от безвластия ничего хорошего не будет, — пожал я плечами.
— Общество должно измениться. Однажды люди поймут, что не хотят жить под гнётом царей и господ, и скинут это бремя.
Я усмехнулся. Ага, только видимо, не в этом мире, ведь он так похож на мой прежний.
— Сложный вопрос, — сказал я уклончиво, чтобы не увязнуть в споре. — Может быть, однажды и получится. Однако удивительно, что вы интересуетесь такими вещами и столь свободно рассуждаете на политические темы.
— И что же? — возмутилась Маша. — Раз я — девушка, значит, и в политике ничего не могу смыслить?
— Я вовсе не это хотел сказать, — рассмеялся я. — Просто вы неплохо подкованы в таких вопросах.
— Просто… многое слышала от знакомых.
— Это к которым в воскресенье в гости ходили?
— Как вы догадались?
— Очевидно же. Так значит, вы тоже состоите в одном из этих революционных кружков?
— Вы не одобряете это?
— Если вам там нравится, отчего же нет? Вот только это может быть
— Ради большого дела я готова отправиться хоть на край света.
Маша, которая поначалу мне казалась мягкой и застенчивой девушкой, всё сильнее удивляла меня. Сейчас в её голосе чувствовалась такая твёрдость, какой за все дни нашего знакомства я никогда не слышал.
— Каждый делает в жизни свой выбор, — произнёс я. — Главное, чтобы мы осознавали его последствия.
Я опять не заметил, как пролетели эти полчаса, и вот перед нами снова воздвиглось четырёхэтажное здание типографии.
— Алексей, у меня к вам просьба, — произнесла Маша очень серьёзно. — Или скорее предложение.
— Предложение? Вот как? — усмехнулся я. — Я весь во внимании.
— Я бы хотела познакомить вас с одним человеком. Он тоже дворянин, но его взгляды очень похожие на наши.
— И что это за человек?
— Трубецкой. Князь Фёдор Трубецкой. Я думаю, вам обязательно надо встретиться и пообщаться. Некоторые вещи у меня не получается донести, а он говорит гораздо лучше меня.
Предложение меня несколько удивило и даже расстроило, всколыхнув волну ревности. В каких отношениях Маша с этим Трубецким? Ну уж точно не чай пьют допоздна. Значит, она со мной возится только для того, чтобы затянуть к революционерам? Стало досадно.
Но я тут же включил голову. Если представляется шанс завести новые знакомства, это лишним никогда не будет. К тому же, эти ребята — революционеры. Насколько я знал из школьной программы, революционеры в девятнадцатом веке постоянно кого-то убивали. Они, конечно — те ещё фанатики, а я работаю только за деньги, ведь идеями сыт не будешь. Но навести мосты следовало в любом случае.
И я согласился. Маша назвала место и время. Встреча была назначена на субботу в семь на Кадетской набережной возле памятника Николаю II.
По небу гуляли облака, по реке плыли судёнышки, баржи и парусные баркасы, мимо меня катили самоходные кареты и обычные экипажи, запряжённые лошадьми. Я шагал по скверику, тянущемуся вдоль набережной, и вдыхал свежий воздух. Вдали виднелась громада Исаакиевского собора, его купол в лучах уютного летнего солнца блестел золотом. Я шёл на встречу с Трубецким.
Сегодня на мне был чёрный штатский костюм. Я даже трость прихватил, и теперь со стороны выглядел эдаким деловым молодым человеком. Вряд ли кто-то подумал бы, что пока я — обычный гимназист.
Народу было много. В основном прогуливались представительного вида господа, иногда — с дамами. Встречались люди, как в военной форме, так и в мундирах всевозможных ведомств. Изредка попадалась молодёжь, одетая чуть ярче, чем того требовали правила приличия, и даже гимназисты в неизменно синих кителях и фуражках. Петербуржцы, воспользовавшись субботним вечером и хорошей погодой, проводили время на свежем воздухе.