Ликвидация
Шрифт:
Стараясь ступать осторожно, Гоцман вошел в комнату. Беглым взглядом окинул помещение. Нечего сказать, обставлено по высшему генеральскому классу, как и полагается в лучших домах, - огромная радиола «Телефункен», пианино «Циммерман», массивные бронзовые светильники, в буфете мейсенский фарфор, на книжных полках золотые корешки готическим шрифтом, на стене пара недурных пейзажей, написанных явно не на Привозе. Все свидетельствовало о том, что хозяин квартиры служит в армии, победившей немецкую… На огромном
Тело хозяина покоилось в опрокинутом кресле. На трупе был домашний халат, на ковре рядом валялся ТТ. Не обращая внимания на четырех уставившихся на него офицеров, Гоцман подошел к трупу и внимательно всмотрелся в мертвое лицо генерал-лейтенанта интендантской службы Воробьева…
– Вы кто?!
– Перед Гоцманом возник плотно сбитый моложавый майор с острым взглядом и густыми, щеткой, бровями.
– Подполковник милиции Гоцман. Начальник отдела УГРО по борьбе…
– Ваши документы, - сухо перебил майор.
Взял книжечку, остро глянул в лицо Гоцмана, сверяя с фотографией. Поднес удостоверение к горящему бра, изучая в скользящем свете тиснение печати… Наконец вернул документы, козырнул:
– Извините, товарищ подполковник. Майор Семчук, Управление военной контрразведки МГБ Одесского военного округа. Пока придется подождать на кухне.
– Я здесь по приказу начальника УГРО товарища…
– Я догадываюсь, - перебил Семчук.
– Но пока - подождите.
Он вежливо вытеснил Гоцмана из комнаты и проводил на кухню. Солдат с автоматом молча закрыл за Гоцманом дверь.
Кухня в квартире окружного интенданта тоже была просторной, генеральской. На такой кухне, пожалуй, могли харчеваться две, а то и три простых советских семьи. Но сейчас наблюдались там только врач Арсенин, задумчиво прихлебывавший чай под роскошным розовым абажуром с бахромой, да майор Кречетов, присевший боком на подоконник.
– Шо, Андрей Викторович, - усмехнулся Гоцман, - из постели дернули, а поработать не дали?
– Почему же?
– спокойно отозвался судмедэксперт.
– Первичный осмотр я произвел. А потом вот налетели…
– И шо успели накопать?
– Выстрел в голову генерала Воробьева произведен с расстояния сантиметра четыре, может, пять, - вздохнул Арсенин.
– За шо делаете такой вывод?
– Поверхность кожи не разорвана газами и несгоревшим порохом… Видимо, пытались сымитировать самоубийство, правда, очень топорно и коряво. Прибежала домработница генерала. Преступник погнался за ней и убил выстрелом в затылок. Потом убил жену Воробьева…
– Ишь ты, - заметил Гоцман с непонятной интонацией.
– Рассказываете, как сами следователь…
– Я человек новый. Субординации не знаю…
–
– Воробьев убит из пистолета ТТ, который лежит аккуратно рядом с телом… И стреляная гильза рядышком. Калибр, как вы знаете, 7,62. А жена и домработница убиты из «парабеллума», калибр 9 миллиметров…
– И в гильзах соображаете?
– Я все-таки больше семи лет в армии, - заметил Арсенин.
Гоцман прошелся по кухне, обдумывая услышанное.
– У Воробьева там на столе документ лежит. Шо за документ?
– Извините, я в чужие бумаги не заглядываю, - сдержанно отозвался Арсенин.
– Рапорт, - подал голос Кречетов.
– Рапорт с просьбой перевести в Казанский военный округ. Я успел поглядеть.
Дверь в кухню распахнулась. На пороге возник молодой лейтенант МГБ. В нем Гоцман узнал того самого офицера, который пытался отобрать у Мишки Карася подаренные Жуковым часы.
– Товарищ Арсенин! Пройдемте, пожалуйста, со мной…
Дверь за Арсениным закрылась. Слышно было, как часовой переступил с ноги на ногу, звякнув оружием.
– И вам теперь намылят холку, - усмехнулся Гоцман, обращаясь к Кречетову.
– И нам до компании.
– Смотрите, какая интересная штука получается, - пропустив слова Гоцмана мимо ушей, задумчиво заговорил майор.
– Поздним вечером, докладывая у Жукова, я предложил ввести суточные пароли на всех складах. Через четыре часа некто капитан Есюк пытался получить оружие. Прокололся на этом пароле, но с боем вырвался. А еще через два часа убивают окружного интенданта и его семью. При этом он пишет рапорт о переводе в другой округ…
– Думаете на Воробьева?
– Взгляд Гоцмана сделался острым.
– Так он же сам эти пароли вводил!…
– Вот-вот. Пароль сообщники не знают. Вляпываются. Терять им нечего, они бьются до последнего. Их уничтожают. И получается, что банда расхитителей уничтожена. А Воробьев уплывает в Казань. Чистеньким…
Кречетов спрыгнул с подоконника, зашагал по кухне.
– Но не вышло… Бандитам удалось вырваться. А через два часа они отблагодарили товарища генерал-лейтенанта и его семью.
– А на кой к тому изображать самоубийство?
– Не хотели вешать на себя еще одно дело, - предположил следователь.
Гоцман недоверчиво вытянул губы.
– Ну, сам подумай.
– В азарте Кречетов не заметил, как перешел на «ты».
– Дом ломится от ценных вещей, а не взяли ничего.
– Той капитан Есюк как выглядел?…
– Усатый, крепкий. Сидел рядом с водителем грузовика, отстреливался из «парабеллума». И хорошо, кстати, отстреливался, в смысле, пятерых солдат охраны положил на месте… Небольшой шрам на виске.