Ликвидация
Шрифт:
– Андрей Остапыч, так шо… - произнес Гоцман, поднимаясь, но Омельянчук замахал на него руками, словно выгоняя гусей:
– Иди-иди!… Иди!…
Когда за Гоцманом закрылась дверь, Омельянчук с шумом выдохнул воздух. Набулькал из графина полный стакан теплой воды и залпом проглотил. Расстегнул верхнюю пуговицу синего кителя, сел за стол. И в который раз пожалел, что бросил курить.
На воровской малине, что размещалась в прекрасном одесском переулке, названном именем лучшего, талантливейшего поэта советской эпохи Маяковского, Чекан
– Так что за операция?
– Не знаю, - пожал плечами Живчик.
– Сказали, срочно.
– «Срочно»!
– проворчал Чекан.
– Премся средь бела дня, а у меня даже ксивы нету.
– Штехель обещал - к вечеру будет.
Чекан подошел вплотную к Толе, заглянул в его наглые, блеклые, ничего не выражающие глаза.
– Объясни мне, Толя, как получилось, что два честных вора ходят на коротком поводке у какого-то Академика. А?
– А мне, Чекан, с поводком спокойнее, - отозвался Живчик.
– Думать меньше… А вы ж вроде с Академиком кореша были, разве нет?
– Так мы с тобой тоже были…
Не закончив фразу, Чекан рывком извлек из-за пояса «парабеллум», выщелкнул обойму, вставил обратно. Живчик спокойно поднял вверх ладони, показывая, что они пусты.
– Где Ида, Живчик?
– Не знаю, - быстро ответил тот.
– Ей-богу.
– Толя!…
– Ну, не знаю.
– А кто знает?
– Штехель. Ты у него спроси.
– Я спрошу, - невнятно пообещал Чекан.
– По полной!
Он сунул пистолет за пояс, взял полотенце и быстро, умело прошелся по всем местам в комнате, где могли остаться его отпечатки. Дождавшись, пока он отвернется, Живчик быстро выхватил из кармана свой «вальтер» и спрятал его за спину.
– Волыну засунь обратно, - не оборачиваясь, приказал Чекан.
Живчик спешно спрятал пистолет снова в карман, широко улыбнулся подельнику. Чекан пару секунд тяжело смотрел на него, потом бросил:
– Ладно. Пошли.
Глава четырнадцатая
Что в УГРО что-то затевается, Гоцман понял, как только увидел двух лейтенантов МГБ, тащивших по коридору толстые стопки картонных папок. Следом шел третий - конвоир с расстегнутой кобурой. Давида так удивило это зрелище, что он даже головой покрутил, рукой с зажатыми в ней билетами на концерт по лбу постучал. Может, от побоев Максименко что сдвинулось?… С каких это пор личные дела одесских уголовников так спокойно носят по коридору, да еще стопками, да еще посторонние люди?…
В его кабинете также царил хаос. Все члены опергруппы Гоцмана в разнообразных позах расположились кто где и были заняты крайне интересным делом - распределением серых папок с личными делами по буквам. Руководил работой полуседой майор в очках - начальник картотеки УГРО.
– Строго по буквочкам!
– приговаривал он.
– Не путаем! Строго по буквочкам…
– А шо это здесь МГБ делает?
– осведомился Гоцман с порога.
–
– Не понял, - Гоцман обернулся к начальнику картотеки, - а нам шо, уже не надо?
– Сказали, к вечеру вернут, - нервно поправил очки тот.
– Не знаю. Мне приказали…
– Интересное кино, - пожевал губами Гоцман. В задумчивости коснулся залепленного пластырем носа. И вспомнил про зажатые в кулаке билеты.
– Леша, - тронул он за плечо Якименко, - сделай по дружбе. Один билетик отнеси вот по этому адресу… - Он подсел к столу и быстро накорябал карандашом на обратной стороне билета адрес.
– Зовут Нора. Скажи, буду ждать у театра, но, если шо, пусть внутрь заходит…
– Сделаю, - расплылся в улыбке Якименко и, явно обрадованный возможности не копаться в папках, шагнул к двери. Гоцман удержал его за рукав:
– Леша, а шо Омельянчук такой дерганый?
– Так он же с утра по начальству за вас ходил…
– А кроме того, все нормально?
– Не знаю…
– Черт его… - пробормотал себе под нос Давид.
– Шо-то чую, а шо - не пойму… И дела все позабирали… Контрразведка ходит…
– А шо такое?
– пожал плечами Якименко.
Но Гоцман быстро помотал головой - тебе эта забота не сдалась. И, хлопнув Леху по плечу, подтолкнул его к двери…
Настенные часы мягко, уверенно отстучали время. Гоцман поднял глаза на циферблат и чуть не схватился за голову - мама дорогая!…
– Леня! Тишак!… Остаешься для присмотра! Остальным - быстро со мной до вокзала!
Оперативники с веселым гулом, толкаясь, покинули душный кабинет. Какое бы ни было дело с Гоцманом - это ж дело, а не то что в пыльных бумажках копаться.
В большую фотолабораторию штаба округа офицеры то и дело вносили пухлые штабеля серых папок. Эксперты молча фотографировали первые страницы каждого дела - клички, приметы, анфас, профиль…
Привокзальная площадь была переполнена встречающими. В глубине толпы глухо бухала медь духового оркестра. И только по восторженным крикам и взглядам толпы можно было приблизительно определить, где именно идет Утесов…
– Дядя Ледя! Дя-я-ядя-я Ле-е-едя-я-я!!!
– радостно орал Мишка Карась, изо всей силы работая локтями и ногами.
Уже была видна цель. Смеющийся Утесов как раз принимал букет от очередной городской организации, когда Мишку приподняла на воздух неведомая сила. Что-то похожее с ним уже произошло, когда он попрощался с маршалом Жуковым… Мишка поднял глаза и понял, что прав. И в том, и в этом случае причиной был почтенный Давид Маркович Гоцман. Только с носом у него было что-то не то.
– Давид Маркович!
– радостно удивился Мишка, попытавшись для начала высвободиться и быстро сообразив, что это не удастся.
– А вот вам здрасте! Шо у вас с носом?…