Ликвидация
Шрифт:
Сначала говорили Молотов, Маленков, Берия и Булганин. Суть их речей можно было выразить одной фразой: Жуков враг и его нужно как можно скорее уничтожить. Потом слово предоставили военачальникам. Конев, Рокоссовский и Хрулев говорили об отрицательных чертах характера Жукова, но в то же время категорически отрицали возможность его участия в антисоветском заговоре. Итоги подвел маршал бронетанковых войск Рыбалко:
– Товарищ Сталин, товарищи члены Политбюро!… Я не верю, что маршал Жуков - заговорщик. У него есть недостатки, как и у всякого другого человека, но он патриот Родины, и он убедительно
Сталин слушал внимательно, никого не перебивая. Потом обернулся к Жукову:
– А что вы, товарищ Жуков, можете нам сказать?… Он поднялся, глядя вождю в лицо.
– Мне не в чем оправдываться, товарищ Сталин. Я всегда честно служил партии и нашей Родине. Ни к какому заговору не причастен. Очень прошу вас разобраться, при каких обстоятельствах были получены показания от Новикова и Телегина…
В зале наступила тишина. Все следили глазами за Сталиным, который медленно похаживал взад и вперед, посасывая трубку.
– А все-таки вам, товарищ Жуков, придется на некоторое время покинуть Москву, - негромко произнес он наконец, остановившись.
– Я готов выполнять свой солдатский долг там, где прикажут партия и правительство…
Спасли его тогда, двадцать четыре дня назад, соратники и коллеги по ратному делу. После их решительного отказа считать Жукова заговорщиком Сталин не рискнул арестовать его после заседания. И разжаловать не рискнул. Но на место поставил. Не зря же заседание проводили, в конце концов.
Через восемь дней, 9 июня, появился приказ министра Вооруженных Сил Союза ССР за номером 009, приказ, каждое слово которого стекало за воротник Жукова - он помнил это ощущение, когда впервые читал текст, - тяжелой ледяной каплей…
«Маршал Жуков, утеряв всякую скромность и будучи увлечен чувством личной амбиции, считал, что его заслуги недостаточно оценены, приписывая при этом себе в разговорах с подчиненными разработку и проведение всех основных операций Великой Отечественной войны, включая и те операции, к которым не имел никакого отношения…» Кто именно сочинял этот текст, он не знал. Мог и сам Сталин, но, скорее всего, постарался Булганин, может, и Василевский руку приложил…
Приказ появился 9 июня, а уже 13-го он очутился здесь, в Одессе. В пыли. В жаре. В степях. В этой полуеврейской глухомани… Придумал-таки министр Вооруженных Сил Союза ССР товарищ Сталин, как именно поставить Жукова на место. Выбрал округ, все войска которого дислоцируются в Румынии и Болгарии. Кем командовать-то?… Даже не Киевский округ, которым он руководил до войны, а Одесса, провинция. Чтобы, не дай бог, не спелся с Хрущевым. А на Киевский, хорошо ему знакомый, - поставил генерал-полковника… Для пущего его, Жукова, унижения.
«Но ведь другие-то тоже по округам сидят, - сам себя успокаивал Жуков.
– Всех по провинциям разогнали!… Не я один… Все маршалы… Но мне-то что до них?!
– тут же возразил он сам себе.
– Я - ЖУКОВ! Не Говоров, не Тимошенко, не Мерецков, не Малиновский! Это они могут безропотно ехать куда угодно, хоть в Бобруйск, хоть в Читу, хоть во Владивосток! И командовать там ротой, если прикажут! Я - Маршал Победы! Я брал Берлин!… Да все остальные, вместе взятые, не сделали для страны
Ничего. Он им еще покажет. Он еще покомандует. Еще увидим, кто мудрее, прозорливее и сильнее - старик с неизменной трубкой, щуривший с Мавзолея свои рысьи глаза, или он, поставивший на колени Европу, а будь такой приказ, - еще неизвестно, где бы он вообще остановился…
Жуков дернул поводья, поднимая коня на дыбы. Гарцевавший неподалеку охранник недоуменно уставился на него.
– Ну, чего пялишься?
– пробурчал маршал.
– Поехали назад…
…Купался он на специальном пляже у военного санатория «Волна». Заплыл далеко, так что берег стал еле видимой тонкой линией, а потом и вовсе потерялся в тумане. Лег на спину, восстанавливая силы. Волны поднимали и опускали его крепкое тело. Туман клубился вокруг, и казалось, до земли - многие сотни километров.
– Товарищ Маршал Советского Союза, - пробулькал где-то невдалеке охранник, - я не могу так далеко… У меня сил не хватит обратно доплыть.
– А я тебя за собой не тянул…
Над маленьким уютным пляжем постепенно рассеивался утренний туман, но над морем он еще висел густой, плотной пеленой. Ординарец, беспокойно расхаживая по берегу, вглядывался в непроницаемую серую завесу. Хоть и знал, что начальник - отличный пловец, да и охранник всегда рядом, а все же сердце нет-нет, да и екало: а ну как случится что?… Ведь потом всех собак навешают…
Но волнения его оказались, как и следовало ожидать, напрасными. На прибрежный песок с довольным фырканьем вышел мокрый Жуков в длинных купальных трусах, с удовольствием растерся докрасна махровым полотенцем. Вслед за ним, шатаясь и тяжело дыша, выбрался из моря охранник, сопровождавший маршала во время плавания. Протягивая командующему металлический стакан от термоса с дымящимся чаем, ординарец невольно любовался подтянутой и мощной фигурой маршала.
В тумане послышался шум мотора. Сделав лихой поворот на прибрежном песке, рядом с Жуковым остановился роскошный черный «Бьюик», с переднего сиденья почти на ходу выпрыгнул щеголеватый, подтянутый адъютант командующего - подполковник Семочкин.
– Нашел, товарищ Маршал Советского Союза! В Киеве он!… - ликующе крикнул он вместо приветствия. И тут же торопливо добавил: - Здравия желаю!
– Согласился?
– Жуков отхлебнул чаю.
– Так точно!
– лихо козырнул адъютант.
– Сказал, самолет не понадобится… Уже выезжает поездом.
– С остальным как?
– Все необходимые распоряжения сделаны. Крутятся как заводные!
Жуков удовлетворенно кивнул, прихлебывая чай:
– Они у меня покрутятся!… Ладно, поехали в штаб…