Ликвидация
Шрифт:
Из подкатившего «Опеля» выскочили Гоцман, Довжик, Арсенин, Саня и Васька Соболь. Рискуя попасть под удар, бросились в кучу дерущихся, растаскивая их. Гоцман, пыхтя, заломал руку окровавленного Писки за спину и гаркнул, выхватывая ТТ:
– Ша! Все назад, или всех до кучи посажу!
– Да ты глянь, начальник, шо они наделали!
– прорычал, тяжело дыша, кряжистый водитель.
– Румыны недобитые!
– Ша, я сказал!
– упрямо повторил Гоцман.
– Кто еще тронет, получит срока за самосуд! Саня, ты смотри за этих двух, если шо - не думай, а стреляй… - И поволок Писку
На залитом кровью дощатом полу лежали трупы охранника и кассирши. У кассирши было перерезано горло, охранника застрелили в упор. Довжик, склонившись к убитым, закрыл им глаза, Арсенин, хмурясь, покачал головой.
Заплаканная уборщица, стоявшая рядом, с ненавистью кивнула на Писку:
– Я вечером-то убраться не успела. Пришла вот пораньше… Подошла к окну, смотрю, Николай лежит на полу убитый, а этот… фашист… Степаниду за волосы держит. И так бритвой - раз! И сразу кровь… Я закричала, побежала… А этот выскочил… Погнался…
Писка, отсмаркивая кровавые сопли, с трудом ухмыльнулся разбитыми губами:
– Вы, женщина, со страху обознались. То ж не я был…
Прежде чем Гоцман и Довжик успели что-то сделать, плачущая уборщица подскочила к Писке и плюнула ему в нагло усмехающуюся физиономию…
– Ну шо, сдадим его рабочим, Михал Михалыч?… - Гоцман, закрыв дверь за уборщицей, обернулся к Довжику.
– Те его отнянькают по полной… А мы потом скажем, що поздно приехали, а? На гвоздик по дороге колесом, к примеру, напоролись…
– Не по закону, Давид Маркович, - просипел с полу Писка и выплюнул выбитый зуб.
– Ты сюда гляди, мерзота!… - Гоцман ткнул пальцем в сторону убитых.
– И он еще тявкать будет за закон! Я ж тебя лично - таки лично - предупреждал: грызть буду вас, падаль! И ты ж там, у стенки, под пулеметом, не менее лично сказал: «Согласен»!
– Так сказали ж - вас убили, - пробубнил Писка, - а мы ж лично с вами договаривались… И я думал, шо раз вас нету…
– Рано ты меня похоронил!
– рубанул воздух рукой Гоцман.
– Я тебя сначала закопаю и кол осиновый вобью, шобы ты не вылез! Я, Писка, уволюсь из УГРО, а пистолет оставлю! И буду вас стрелять по одному или душить руками! Во как вы меня довели!…
Он яростно сгреб Писку за ворот, поднял его в воздух, словно щенка.
– У-у, мразь… - прошипел он.
– Пожалели на тебя девять грамм в тридцать восьмом, а зря, зря…
– Давид Маркович!
– умоляюще захрипел вор, мотая головой.
– Не надо!
– Кто на кассу навел, тля?!!
– Грицук, он бензин сюда возит… Сукой буду, он…
Гоцман еще секунду бешено глядел в заплывшие от ударов глаза Писки. Довжик на всякий случай придержал руку Давида, тот, не глядя, зло дернул локтем. Наконец сильный кулак Гоцмана разжался, и Писка бесформенной грудой рухнул на пол, рядом с убитыми им людьми. Он и сам был похож сейчас на труп.
– Андрей, спирт есть?
– хрипло спросил Давид у Арсенина, взглянув на свои окровавленные ладони.
– Конечно…
Гоцман подставил ладони ковшиком:
– Лей…
Возникший в дверях Тишак растерянно уставился на происходящее, потом перевел взгляд на трупы, болезненно
– Якименко появился?
– бросил ему Гоцман, вытирая руки и кривясь от резкого запаха спирта.
– Н-нет… И не звонил даже. Как оказалось, шо вас не убили, так и не возникал…
– Останешься здесь. Сейчас прокуратура приедет, все обсмотрите, тех, шо на улице, Васька отвезет вторым рейсом.
– Он обернулся к Довжику.
– Якименко найти. Срочно… Андрей, вызовешь фургон, оформишь убитых…
Сгрудившиеся на улице мужики с ненавистью уставились на безжизненно висящего в руках Гоцмана Писку. Давид хорошо понимал, о чем они думают. Для этих работяг представитель закона был сейчас чуть ли не сообщником этого убийцы, который порешил хорошо им знакомых и ни в чем не повинных людей… Саня, державший под прицелом двух подельников Писки, тоже напрягся.
– Начальник, - внезапно хрипло окликнул Давида кряжистый пожилой водитель. Гоцман обернулся.
– Ну?…
– От всех нас прошу - по справедливости его… - Водитель сжал кулаки.
– У Степаниды сына под Белградом убило… А Николай год как демобилизованный, на «катюшах» воевал, только-только работу нашел… Слышишь, начальник?…
Гоцман хмуро кивнул, обернулся к Сане:
– Я эту морду отвезу и пришлю Ваську.
Рядом с крыльцом автобазы, скрипнув тормозами, остановилась эмка городской прокуратуры. Впихнув Писку в «Опель», Гоцман поздоровался с неторопливо вышедшим из машины следователем по особо важным делам Стариковским. Тот был в форменном кителе с погонами советника юстиции. Они обменялись короткими невеселыми взглядами. Если прокуратура гонит на бытовые убийства «важняков», значит, в городе действительно творится черт знает что, и лихорадка трясет не только руководство военного округа… Стариковский слегка пожал плечами, словно давая понять: сам понимаешь, служба. Куда бросили, тем и занимайся.
Васька Соболь задним ходом вывел «Опель» со двора автобазы. Гоцман, мельком глянув на скрючившегося на заднем сиденье Писку, устало спросил:
– Ну как у тебя… карбюратор с поршнями? Работает?…
– Тьфу-тьфу-тьфу, Давид Маркович, - резко орудуя рулем, суеверно сплюнул Васька.
– Эмгэбэшный гараж помог. У меня там знакомый, Андрюха… С передней подвеской, правда, хреново, у него ж «Дюбонне», к ней подход нужен…
– Ну и лады, - машинально кивнул Давид.
– Давай в управление, сдадим на руки эту харю, а потом ты опять сюда, заберешь двоих оставшихся. На обратном пути забросишь меня на почтамт, надо телеграмму в Гораевку дать…
– Шо вы мене, Давид Маркович, - просипел с заднего сиденья Писка, - то мордой, то харей?…
– Могу, ежели хочешь, козлом назвать, - не оборачиваясь, заметил Гоцман.
– Или петухом.
Писка зло дернул разбитым ртом, но промолчал.
Дивное дело - на этот раз Тонечка не только не опоздала, но даже пришла немного раньше. Увидев Кречетова, меряющего шагами площадь перед Дюком, она слегка поморщилась, и это не укрылось от глаз майора.
– Ну что такое, лапа?… - ласково произнес он, склоняясь к ее руке.
– Опять ты чем-то недовольна?