Лилея
Шрифт:
– Элен!..
– Вы что-то сказали, Анри?
– Я должен теперь покинуть вас, дорогие дамы. Прощаюсь не надолго.
– До свиданья тебе и твоей компании, Анри!
– воскликнула вслед мадемуазель де Лескюр.
– Все ж таки не всегда я до конца разумею по-французки, - сказала Нелли, когда молодой шуан удалился.
– Уж не впервой мне говорят, то «здравствуй ты с компанией», то «прощай» с ней же, когда я вовсе одна.
– Крестьянский свычай, - пояснила Антуанетта-Мария.
– Здесь принято здороваться не
Из-за оград уже неслись утренние деревенские шумы. Ветерок донес первый дымок.
– Уж тогда и с моего шеста подруби сучки, коли тебе вспала такая надобность тут строгать, - мадемуазель де Лескюр протянула девочке палку, устремляясь следом за Нелли к деревне.
Левелес с легкостью поймала брошенный ей шест, однако ж и тут не промолвила ни слова.
– А лилеи все растут?
– спросила Антуанетта-Мария, и юные черты ее вдруг сделались вовсе ребяческими.
– Увидите сами, - улыбнулась Нелли.
И они увидели словно припорошенные первым снегом подступы к бурой гранитной часовенке. Осенью свежие цветы глядели еще более сновиденно.
Мадемуазель де Лескюр, преклонив колени, начала читать молитву по-латыни. Нелли отстала, чтобы ей не мешать.
В маленьком домишке, вовсе бедном, с черною печкой и освещенном только через верхнюю половинку двери, Нелли, в отсутствие выгнавшей своих гусей старухи-хозяйки, застала гостей. Кроме Кати и Параши, с коими она делила минувшей ночью сей смиренный приют, на лавках расселись Жан де Сентвиль и Ан Анку.
– Видно по ней, что и самое она… - Жан де Сентвиль осекся, когда Нелли вошла. Лицо юноши было заспанным, верно он только что сменился с караула.
– Обо мне речь, Жан, я вижу, - спокойно вымолвила Нелли.
– Верней сказать, о моем брате.
– Помилуйте, дорогая мадам де Роскоф!
– Норманн покраснел.
– Мы уж так, попросту зашли…от безделья! Вы вить, может статься, помните, что с места надлежит сняться не раньше полудня, а теперь осьмой утра. Трое связных держат сюда путь, один уж прибыл…
– Второй тоже, вернее вторая.
– Туанетта уж здесь? В добрый час!
– Жан попытался спрятать зевок в кулаке, отчего смутился еще более.
– Дождемся третьего и в путь.
– Не стоит ничего скрывать от меня, сие не доброта, но глупость. Ан Анку, Жан де Сентвиль, что принес первый гонец? Вовсе плохое? Роман погиб?
– Такое тебе сразу сказали бы, дама де Роскоф. Просто мы покуда смутились, что не знаем, где мальчонку искать дальше. Не бось, пораскинем мозгами, да сообразим. Но вот сейчас в голове шаром покати.
– Я не ворочусь домой без брата, Ан Анку!
– упрямо вымолвила Нелли.
– О сыне моем позаботятся добрые люди. А я буду искать, хоть полдюжины лет!
– Знать бы еще, что здесь через полдюжины-то лет станется, - хмуро уронил Жан де Сентвиль.
–
Шуану не нашлось, что возразить.
– Вот так посиделки с утра!
– Над затворенною частью двери появилось лицо мадемуазель де Лескюр.
– А тезки твоего нету средь вас, Жан?
Нелли сделалось неприятно, как всегда делалось, когда маленьких «сестриных братьев» называли мужскими именами. Она поняла, конечно, что Антуанетта-Мария ищет Левелес.
– А, может статься, дитя еще там, у менхира?
– спросила она, избегая подражать друзьям, но опасаясь нарушить правила зловещей игры.
– Мы ж часу не прошло, как там расстались.
– Уж проверяла, - мадемуазель де Лескюр очевидно не собиралась заходить: верно Левелес была ей спешно надобна.
– Да объявится небось, - усмехнулась Параша.
– Дети всегда тут как тут, как стряпней потянет. Ты вот что, принцесса, заходи лучше, завтракать скоро сядем. Хлеба-то нету, синие все выгребли, зато старая Ивонна обещалась гусиных яиц сейчас сыскать. Молодцом старуха, как синих мальчишки заслышали, гусей-то своих в лес выгнала. Уж потом, правда, ноги потоптала гоняясь за ними с корзиной через буераки! А все ж дюжина уцелела, один только сгинул.
Нелли невольно подивилась тому, как легко скользнуло в речи подруги бретонское словцо «принцесса». Словно всегда она так говорила, словно всегда носила тяжелые на вид буковые башмаки.
– Отведать яичницы я не прочь, голодна как волк, - рассмеялась юная дворянка.
– А вот маленькому Керврану судьба бежать отсюда прежде, чем она подоспеет! Есть спешное письмо.
– Да ладно, я свою лошадь дам, - сказал Жан де Сентвиль.
– Лошадь? Вот это дело!
– обрадовалась девушка.
– Ладно, успею еще пробежать по деревне!
Вот уж ее и след простыл, только мелькнула шляпа. Не слишком-то здесь церемонятся с детьми, но, быть может, ввиду лошади Левелес все-таки успеет поесть.
Но Левелес не обнаружилось ни до завтрака, на который каждому досталось по жесткому куску гусиной яичницы, испеченной, за неименьем гречневой муки, на плоской и огромной блинной сковороде, ни после, ни к полудню. С посланьем в ближний шуанский лагерь ускакал на своей же лошади сам Сентвиль, со стороны моря явился связной от Стоффле, можно уж было бы и сниматься с места, да только где же девочка?
– Негоже больше одного раза оставаться на ночлег у крестьян, - озаботился господин де Роскоф.
– Хоть мы и платим за постой честными деньгами, но холодной зимою золото годится в пищу ничуть не лучше ассигнатов.
– На сей раз, Белый Лис, деревенские слова поперек не скажут даже промеж собой, и не только из-за того, что мы несем святые мощи, - возразил Анри де Ларошжаклен.
– За все время ни с одним из этих пострелят не случилось беды. Люди теперь в тревоге.
– Что сделать, придется оставаться.