Лишь одна музыка

Сет Викрам

— Она с вами летает на все ваши концерты?

— Нет. Она — нет.

— И вы играете в замечательном зале, — говорит Джеймс. — Джулия говорит, там лучшая акустика в мире. Мы там были несколько раз. Мне показалось, неплохо.

Я ничего не говорю.

— Мы будем играть в малом зале, милый, в зале Брамса, — говорит Джулия мужу. — Я не думаю, что мы там были на концерте.

— Тогда для кого шестой билет? — спрашивает Джеймс.

— Виолончель Билли, — говорю я. Как восхитительно мне удается держать голос ровно.

—

Вы имеете в виду, что она сидит вместе с пассажирами?

— Да.

— И ее кормят икрой?

Джулия смеется. Люк неуверенно присоединяется.

— Не в экономклассе, — говорю я.

Нет, Джулия, я не устраиваю сцены. Но зачем я здесь? Неужели затем, чтобы мне окончательно разбили сердце за то, что я сделал? Я почти ненавижу тебя за это.

— Она пристегивается на взлете? — спрашивает Люк.

— Да, я думаю, да... Вы знаете, я прошу прощения, но мне надо идти.

— Но ты еще не видел весь наш дом, — говорит Джулия. — Не видел моей музыкальной комнаты.

— И я не позагадывал тебе загадки.

— Прости, Люк, очень сожалею. В другой раз. Замечательный ланч, большое спасибо за гостеприимство.

— Допейте хотя бы ваш кофе, — говорит, улыбаясь, Джеймс.

Я допиваю, ничего не чувствуя: это может быть хоть хлоркой...

— Было очень приятно познакомиться, — говорит он наконец. И, отвернувшись от нее, добавляет: — Не со всеми друзьями Джулии так бывает. Наверное, с моей стороны грубо так говорить. Ну, надеюсь, до скорой встречи.

— Да... да...

Когда мы подходим к двери, раздается звонок в дверь, длинный настойчивый звук — созвучие из двух нот, высокой и низкой. Джулия, похоже, его не замечает.

— Мы кого-то ждем? — спрашивает Джеймс.

Разодетая женщина и маленький мальчик стоят у входа.

— ...проезжали мимо, и он настоял, и, конечно, раз мы все равно были так близко, казалось бессмысленно звонить по мобильному, и говорят, это опасно за рулем... о, здравствуйте, — говорит она, замечая меня.

— Здравствуйте, — говорю я. Я ее откуда-то знаю, но боль, пульсирующая в глазницах, не дает сосредоточиться.

Тихая улица огибает оживленную дорогу. Кому дано пройти одновременно по обеим? Все развивается, цветет слишком поздно или слишком рано, и вот банк уже скупает все вокруг. Люк насчитает двадцать лет, сорок, шестьдесят в изюминках из рисового пудинга. Кому достаются эти привилегии, эти скрытые истории хамелеона, называемого любовью? Что общего имеет этот человек с Веной? Там, по крайней мере, у нас было наше прошлое. Посторонний не может туда проникнуть. Он просто проезжал мимо, и все, но город принадлежит нам.

ЧАСТЬ

ПЯТАЯ

5.1

Билли

и его виолончель расположились рядом в самолете, вылетевшем ранним вечером. Пирс и Эллен сидят неподалеку. На четыре ряда ближе к хвосту — мы с Джулией: она у окна, я — рядом с проходом. Она сначала читала. Сейчас дремлет.

Стюардесса «Австрийских авиалиний» подходит с подносом сэндвичей, обернутых в цветные салфетки.

— Соленые с сыром, остальные с лососем, — предлагает она.

— Прошу прощения? — говорю я, пытаясь расслышать слова сквозь гул самолета. Я не вижу ничего похожего на соленое.

— Соленые с сыром, остальные с лососем, — повторяет она тоном «Боже-спаси-меня-от-этого-кретина» .

— Я же не совсем идиот, — говорю ей. — Я понимаю по-английски. Какие из них соленые?

— Вот эти, — указывает она обескураженно.

— Что в них соленого? Начинка?

Она глядит недоверчиво на меня:

— Бумага, конечно... о, простите, сэр, я не поняла, что вы дальтоник.

— Я не дальтоник. Это, наверное, у вас проблемы с цветом. Эти — зеленые.

Она широко открывает глаза в изумлении и, после того как я взял сэндвичи, продолжает стоять с подносом. Потом, не обслужив остальных, неожиданно убегает, чтобы прийти в себя.

— Она все это время говорила «зеленые», — говорит Джулия, которая, должно быть, проснулась во время этого разговора.

— В таком случае почему же ты не остановила меня, когда я выглядел полным кретином?

— Обычно это я на твоем месте. «Соленый» и «зеленый» совсем не похожи. В любом случае зачем ты ей нагрубил?

— Я ей нагрубил?

— Как только ты видишь кого-то, обладающего минимальной властью, ты сразу ощетиниваешься. Достаточно просто форменной одежды.

— С каких пор стюардессы обладают властью?

— Пастью?

Я начинаю смеяться.

— Ну смейся, смейся, — говорит Джулия. — Но мне трудно читать по губам под углом и с такого расстояния. Было бы легче в бизнес-классе.

— Несомненно, — говорю я. — А уж в первом-то и подавно. Я тебе верю.

Мы не виделись с ланча в ее доме. Джулия чуть не опоздала на самолет, появившись у стойки в последний момент, когда мы уже садились. После того как погас знак «пристегните ремни», я нашел ее рядом с седовласым мужчиной, поглощенным изучением загадочного мира беспошлинных товаров в журнале компании. Я спросил ее соседа, не будет ли он сильно против поменяться со мной местами. Мы с женой слишком поздно зарегистрировались и не смогли получить два места рядом. Пару раз я обратился к ней «милая». Он был очень любезен, и, когда он ушел, Джулия показала, что она недовольна.