Лишь разумные свободны. Компиляция
Шрифт:
Я и не заметил, как голос мой стал визгливым, будто вопль павлина, пальцы судорожно сжали чашку, и я почувствовал, что сейчас раздавлю ее и пораню ладонь, и кровь потечет по пальцам…
— Прекрати истерику, — спокойно сказала Ревекка. — Я думала, что ты умеешь держать себя в руках.
— Это все наркотик, — пробормотал я.
— Чепуха, — отрезала Ревекка. — Обычное снотворное.
Возможно, так и было. Во всяком случае, чувствовал я себя действительно выспавшимся — и только.
— И проводить месяцы в моем обществе тебе тоже не придется.
— Жаль, — вставил я.
— Не уверена, — усомнилась Ревекка. — Приговор уже вынесен.
— Погоди, — забеспокоился я. — Какое сегодня число? Я проспал несколько месяцев?
— Ты сам понимаешь, что это глупости, — рассердилась Ревекка. — Сегодня понедельник. Полдень. По телевизору час назад сказали в новостях, что судья Арнольд вынес приговор по делу Бойзена. Убийства первой степени без смягчающих обстоятельств. Смертная казнь.
— Но я… Меня не ищут?
Должно быть, в моем голосе изумления оказалось даже больше, чем я вложил в эту фразу.
— Нет, — сказала Ревекка, — не ищут. И не собираются.
— Этого быть не может!
— Комиссар полиции и судья получили подписанные тобой письма, в которых ты сообщаешь, что отправляешься по делам в Южную Америку, от подачи апелляции отказываешься по желанию клиента — и это соответствует действительности, — вернешься через пару недель, не мне тебе рассказывать, что в ближайшее время нет судебных заседаний, требующих твоего присутствия.
— Я сам подписал эти письма?
— Не я же! Подпись твоя, это подтвердит любая экспертиза. Но кто ее станет проводить? Зачем?
— Я вылетел не в Южную Америку, а в Мексику!
— Верно, а из Монтеррея ты полетел в Сан-Паулу, есть билет, багаж зарегистрирован, в самолет ты вошел и в Сан-Паулу его покинул.
Я встал, подошел к окну и поднял штору. Я думал, что стекла окажутся поляризованными и непрозрачными, но ошибся в который уже раз — с высоты примерно десятого этажа улицы внизу казались фотографиями, сделанными с борта самолета. Дом стоял рядом со строительной площадкой, которую я сразу узнал — здесь второй год велось сооружение двадцатиэтажного здания Торгово-промышленного центра, и значит, комната, в которой мы с Ревеккой сейчас пили кофе, находилась в «Марк-сити», где я бывал сотни раз, но никогда не поднимался выше четвертого этажа, там находились офисы нескольких адвокатских фирм, с хозяевами которых у меня были если не дружеские, то вполне нормальные рабочие отношения. А на первых двух этажах располагались торговый центр «Респект» и рестораны — в «Респекте» я купил рубашку, которая сейчас была на мне, а в одном из ресторанов несколько раз ужинал с Элис еще в те дни, когда у нас с ней все было в порядке.
— У тебя нормальный инстинкт самосохранения, — сказала Ревекка за моей спиной, — и ты не станешь выбрасываться из окна.
— Нет, — буркнул я и опустил штору. — Я вообще недолюбливаю высоту.
Телефона в комнате, естественно, не оказалось. Телевизор, висевший напротив дивана на кронштейне, не работал. Мой мобильник исчез, чего, конечно, следовало ожидать. Ванная была отделана зеленым кафелем, что, видимо, должно было успокаивать нервы. Из ванной я прошел в короткую и узкую прихожую, где нашел дверцу встроенного одежного шкафа, внутри на плечиках висел мой пиджак и несколько рубашек на смену. Я распахнул дверь, которая, по идее, должна была вести в коридор на этаже, но обнаружил лишь небольшой тамбур, освещенный единственной висевшей под потолком люминесцентной лампой. В тамбуре сидел на стуле огромный, как гризли, афроамериканец,
Я вернулся в комнату, сел на диван и сказал:
— Скоро мне захочется есть, в полдень у меня всегда разыгрывается аппетит. Не знаю, как и кто доставит сюда еду, но прежде я бы хотел покончить с делами, чтобы потом к ним не возвращаться. Садись сюда, я не люблю разговаривать, когда смотрю на собеседника снизу вверх.
Я похлопал по дивану рядом с собой, и Ревекка села, колени ее коснулись моих, по телу пробежала сладкая дрожь, это было попросту глупо — мало ли было женских колен на моем веку, а к Ревекке я сейчас испытывал странное чувство, не имевшее ничего общего с тем вожделением, которое на самом деле было наваждением, навязанным мне этой женщиной, наверняка обладавшей даром внушения.
— Ты меня обманула, — сказал я осуждающе. — Ты говорила, что вы, то есть «Христианские паломники», не хотите, чтобы Бойзена казнили, потому что… Черт, не стану я пересказывать тебе твои же слова! Меня и наняли, чтобы приговор оказался достаточно мягким. Я проиграл дело, а вы… Где логика?
— Ты слишком хороший человек, Дин, чтобы поступить с тобой так, как они собирались.
— Ах, — сказал я. — Теперь понятно.
— Ничего тебе не понятно, — рассердилась Ревекка. — Ты должен был довести Бойзена до электрического стула. При этом сделав все возможное, чтобы его спасти. А ты поручил Бертону собирать информацию не о Бойзене, что было бы логично, а о нашей организации.
— Я всегда поступаю нестандартно, — сухо сказал я. — Если вы меня нанимали, то должны были изучить мою биографию.
— Изучили, — вздохнула Ревекка. — Ты — единственный адвокат в коллегии Финикса, не посещающий церковь и абсолютно не религиозный. Это очень важно, и выбор по сути отсутствовал. В процессе не должно было возникнуть никаких религиозных моментов, а они бы непременно появились, будь у Бойзена адвокатом хотя бы тот же мэтр Деббинс. Если бы Бертон не нашел Аниту, все было бы в порядке.
— Но мы так и не узнали, где находится оружие, которое…
Я прикусил язык. Господи, — подумал я, — надо было оказаться таким слепым! Ферма. Коров разводят. Как же. Я смотрел на Аниту, а рядом стояла Ревекка, и ее взгляд, как обычно, лишал меня воображения. Постройка, стоявшая рядом с домом, не могла быть коровником — не бывает таких коровников, высоких, бетонированных, похожих на цех завода. И подъездная дорога слишком хороша для мексиканской фермы. И ворота с электронной сигнализацией. Наверняка там, кроме Аниты, было несколько человек, внимательно следивших за нами и готовых в любую минуту…
Господи, ну и сделали бы это, кто им мог помешать, если жертва явилась сама и готова была отправиться к праотцам?
Должно быть, и понимание, и страх, и вопрос отразились на моем лице — плохо, если так, значит, кроме всего прочего, я еще и квалификацию терял стремительно, — Ревекка похлопала меня по колену и сказала:
— Дорогой, ты, наверно, думаешь, что я Медуза Горгона и загипнотизировала тебя до смерти?
— Конечно, — согласился я.
— Хорошо бы, — протянула она. — Но нет у меня таких способностей. Нет и не было. Когда я вошла в твой кабинет, у меня было одно желание — договориться, дать тебе на подпись контракт и уйти. А получилось…