Лисичка
Шрифт:
В тексте есть слова из любых букв.
И одно идёт за другим в ряд.
Только результат - мама, я гребу.
Это бред и трэш, смерть и ад.
Гарик сегодня в хорошем настроении. Катя сидит в наушниках, даже не кивает на моё приветствие. Хрен с тобой, Катя. То есть хрен-то как раз не с тобой, поэтому ты и злая такая. Будем считать, что это такое пожелание счастья в личной жизни. Прохожу к его столу, он поворачивается и протягивает мне руку.
–
– Привет...
– Я тут познакомился с девушкой...
И почему я не удивлён.
– А я ещё с прошлой твоей свадьбы не похудел.
– Так, не перебивай меня!
– Гарик улыбнулся, но ему важнее договорить.
– Это иностранная журналистка. Приехала в Москву писать о культурной жизни.
– На Северном полюсе жизнь и то культурней. Пусть обратно едет.
– Да это понятно, что у нас тут болото, но ты же хочешь публиковаться в международных изданиях?
– Да я много чего хочу, но вот как?
– Вот я тебя и свяжу.
– А желающих больше нет?
– киваю на Катю.
– У неё рецензии, не отвлекай. И потом, в поле лучше тебя никто не справится.
– А сам?
– Так, я женат. Настя заревнует.
– Ты не поверишь, - интересно, помнит ли начальник, что и я, кхм, несвободен.
– Да, я знаю, но это официальное задание от редакции. Я тебе это как непосредственный начальник... как это будет....
– Делегируешь.
– Да. Вот.
– Гарик протягивает мне две бумажки.
– Сегодня. Вечером.
Я беру у него бумажки - это два билета на концерт популярной московской поэтессы Вероники Полоскиной. Сегодня вечером это мероприятие пройдёт в грязном подвале, который в определённых кругах считается неакадемическим театром и концертным залом. А я-то раньше думал, что Господь от меня отвернулся. А тот увидел, что я думаю, и взял да и отвернулся по-настоящему. Но судьбу надо принимать. С открытым забралом.
– Неплохо.
– Да. Я надеюсь, что ты достойно...
– Да, я постараюсь партер не заблевать, конечно, но гарантировать не берусь.
– Так, хватит. Мы давно хотели о ней написать, - Гарик рассудителен и настойчив, у него есть план.
– Вот и повод достойный. Заодно и сотрудничество начнём.
– Я думал, обойдёмся некрологом. Набросал тут черновик.
– Ну уж если ты работаешь в этом направлении, то я всё правильно угадал.
– Да я могу и дальше работать, никуда не выходя. А Катрин окультуриться не желает? Полоскина как раз по её части, если предположить, что...
– Не надо ничего предполагать, - Гарик кладёт билеты в мою руку и накрывает своей.
– Берёшь билеты, ведёшь девушку на концерт. И почему я тебя уговаривать должен, я не пойму?
– Ну я понимаю, почему ты мне это делегируешь, да, - пытаюсь ехидничать, получается не очень. Гарик делает недовольную гримасу.
– Потому что это наша работа, брат.
– Никто, кроме нас.
– Вот да. Кроме тебя, значит, никто. Вот тебе её визитка, созвонитесь, договоритесь.
В руке у меня оказывается визитка. Ах ты ж.
Автор текста - тупень, мудак и чмо.
Он не понимает простых вещей.
Но меня имеет при этом в мозг
Без предохранения вообще.
На визитке - логотип международной глянцевой параши, тиснение "Karina Sarkissova, editor" и почта с телефоном. Тот самый странный номер. Ах ты маленькая дрянь, Karina Sarkissova, лживая эгоистичная маленькая дрянь - вот ты кто, а никакой не editor. Впрочем, если ей опять же верить, я всю жизнь был её кумиром. Так что чему удивляться. Я тоже не editor, а дрянь. И тысячи людей со мной едины в этом мнении.
– Что-то не так?
– Гарик выдёргивает меня обратно в реальность. Надо держать удар, раскисать перед Гариком - последнее дело.
– Меня расстраивает то, что мы тратим редакционные фонды на эту дрянь, - интересно, понимает ли он, какую именно дрянь я имею в виду. Впрочем, обе хуже.
– Мы ничего не тратим, билеты отдал Макс. Он с организатором этого шабаша вместе учился.
– И от того, что вместо Макса с женой приду я с тёлочкой, все будут рады до слёз, - задумчиво развиваю я своё нежелание куда-то тащиться. Тем более на концерт Полоскиной. Я хочу кофе, я хочу кресло, я хочу читать отзывы на мою статью. Возможно, даже хочу вступить в полемику. И да, Макс, будь ты проклят.
– А вот это, как ты совершенно правильно догадался, мало волнующий меня фактор. Это во-первых. Во-вторых, не с тёлочкой, а с иностранной журналисткой. В-третьих, только попробуй там устроить что-нибудь, я тебе башку отверну.
– Зачем тебе моя башка?
– Пепельницу сделаю.
– У нас в помещении нельзя курить.
– У нас в помещении нельзя постоянно со мной спорить по всякой ерунде и безостановочно нести ахинею, от которой уши вянут. А ты только этим и занимаешься, и единственная причина, почему я тебе за это ещё не навешал - мне просто некогда. Но терпение моё на исходе, и если тебе дороги жизнь и здоровье, езжай домой, переодевайся и чтобы вечером всё прошло нормально. Нажраться можешь потом.
Я в шоке от Гарика. Его как подменили.
– Хотя нет, не можешь ты нажраться. Напишешь мне тысяч восемь-десять, репортаж там или что-то ещё. Как про ярмарку, только внешности участников не касаясь. Можешь там опять про мандельштамовский аутоэротизм писать, только к месту и по делу. Всё понял?
И что я должен сказать ему? Неужели правду?
– Удачи.
Выхожу не прощаясь. Пошел ты, Гарик.
Текст беспомощен и весьма поган.
Так поган, что это блин чудеса.