Литература русского зарубежья (1920-1990): учебное пособие

Смирнова Альфия Исламовна

Все творчество патриарха русского зарубежья можно рассматривать как медленную и упорную борьбу за «душу живу» в русском человеке, за настойчивое утверждение духовных ценностей, без которых люди теряют высший смысл бытия.

__________________________________________________________________________

¹ Зайцев Б.К. Сочинения: В 3 т. Т. 1. М., 1993. С. 48–49. В дальнейшем текст цитируется по этому изданию с указанием в скобках тома и страницы.

² Шиляева А. Борис Зайцев и его беллетризованные биографии. Нью-Йорк, 1971. С. 56.

³ Там же. С. 163.

⁴ Прокопов Т. Восторги скорби поэта прозы // Б.К. Зайцев. Далекое. М., 1991. С. 12.

⁵ Зайцев Б.К.

Путешествие Глеба: Автобиографическая тетралогия // Б.К. Зайцев. Собр. соч.: В 5 т. Т. 4. М., 1999. С. 563. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках страницы.

⁶ Письма Б. Зайцева к Буниным // Новый журнал. 1982. № 40. С. 141–142.

⁷ Цит. по: Михайлов О.Н. От Мережковского до Бродского: Литература Русского Зарубежья. М., 2001. С. 149.

⁸ Толмачев В.М. Зайцев Борис Константинович // Писатели русского зарубежья (1918–1940): Справочник. Ч. 1. М., 1993. С. 198.

Дмитрий Мережковский

В ноябре 1920 г. Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) вместе с З.Н. Гиппиус поселяется во Франции. Уже в скором времени он становится одной из центральных фигур в литературной, культурной и общественно-политической жизни русской диаспоры. С самого начала своего эмигрантского бытия писатель занимает непримиримую антибольшевистскую позицию. Так, 16 декабря 1920 г. в Зале научных обществ Мережковский выступает с лекцией «Большевизм, Европа и Россия», в которой идет речь о лжи и жестокости большевиков. Вся последующая его жизнь проходит под знаком борьбы с Советами. Что касается литературной деятельности, то у Мережковского словно открывается второе дыхание. Многие современники отмечают новый творческий подъем писателя, вступившего, в их представлении, в наиболее зрелую фазу своего творчества. В частности, В. Злобин, многолетний секретарь и друг Мережковских, в статье «З.Н. Гиппиус. Ее судьба» пишет об этом так: «Его расцвет, пышный и неожиданный, уже после бегства из России, длится около пятнадцати лет, приблизительно между 1920 и 1935 годами»¹. В целом же литературная деятельность Мережковского в эмиграции охватывает период в двадцать лет – немногим меньше, чем на родине.

Главным литературным занятием основателя «нового религиозного сознания» остается создание историко-философских произведений, которые по-прежнему вызывают у критики противоречивые отклики. Тем не менее Мережковский – один из самых популярных русских писателей на Западе и наиболее вероятный претендент на Нобелевскую премию. Имеющиеся негативные оценки его творчества во многом обусловлены специфическими особенностями личности Мережковского, но преимущественно – его политическими взглядами. Непросто было Мережковскому найти такой орган печати, где можно было бы без серьезных проблем публиковать свои произведения. Редакторы ждали от него в первую очередь художественных текстов, причем без особой политической злободневности (исключением была, пожалуй, лишь газета «Возрождение»). Очень непростыми были и отношения с братьями-писателями. «И все же без салона Мережковских, без его книг и статей, без Религиозно-философских собраний и “Зеленой лампы” нельзя представить не только литературный Петербург начала века, но и русский литературный Париж меж двумя войнами»².

Нельзя утверждать, что все претензии, предъявляемые Мережковскому, являются необоснованными. Не случайно большинство из современных ему критиков приходят к мнению, что выходящие из-под его пера произведения признать художественными зачастую невозможно.

Об этом, в частности, говорит В.С. Варшавский, характеризуя в своем докладе в «Зеленой лампе» специфические особенности «Атлантиды» Мережковского: «Мы можем радоваться, что одна из первых книг, проникнутых каким-то новым виденьем истории, написана русским писателем. <… > Каждый, кто испытывает беспокойство перед апокалипсическими знаменьями, являющимися в наши дни, должен прочесть эту книгу, проникнутую независимо от своих литературных достоинств несомненно настоящим пророческим жаром и могущим заставить человека хотя бы на мгновение очнуться от того почти лунатического состояния, в котором обыкновенно живет большинство людей»³. Сказанное в полной мере характеризует все книги Мережковского, в которых своеобразно выразилась его принадлежность к религиозно-философской культуре – важной части русского художественного сознания первой половины ХХ в.

Мережковскому, как уже отмечалось выше, непросто было печататься в эмигрантской периодике. К примеру, он изредка публиковался в «Звене» и в «Последних новостях»; но не мог, несмотря на приглашение редактора (П.Б. Струве), выступать в «Возрождении», поскольку в этой газете участвовали И.А. Ильин и В.В. Шульгин, люди политически ему чуждые. В 20-е годы Мережковский

печатается в молодежных журналах «Новый дом» (1926–1927) и «Новый корабль» (1927–1928), в которых к нему и к Гиппиус отнеслись с большим уважением; однако эти издания оказались недолговечными. В 30-е годы он сотрудничает с «Числами» (1930–1934). Были попытки (и довольно успешные) организовать собственное периодическое издание. Так, в 1934 г. Мережковский совместно с Д. Философовым издает журнал «Меч» (первый отвечал за «парижскую» группу, второй – за «варшавскую»), где ему удается опубликовать четыре статьи. К сожалению, вскоре из-за возникших разногласий «парижская» группа отказалась от участия в журнале. В 1936 г. Мережковский становится соредактором «Иллюстрированной России», но печататься самому в ней было проблематично: издание ориентировалось на широкого и малопритязательного читателя.

Первым крупным прозаическим произведением, написанным Мережковским в эмиграции, стал роман «Рождение богов: Тутанкамон на Крите», который был издан в Праге в 1925 г. До этого он уже целиком публиковался в «Современных записках» (1924. № 21, 22). В течение нескольких последующих лет роман издается в переводе на основные европейские языки. Критика единодушно отметила традиционность данного текста, подчеркнув сильные и слабые его стороны: «…новый роман Мережковского отличается обычными качествами и недостатками этого крупного писателя. <…> Удивляешься дару исторического проникновения, пластичности описаний, прекрасному языку, но коробит желание писателя подогнать историю к предвзятой религиозной идее»⁴.

Действительно, в «Тутанкамоне» выразилась основная особенность романистики Мережковского: прошлое приобретает значимость и вызывает интерес не само по себе, а в тесной связи с современностью. Вне зависимости от того, в какое время и где разворачиваются события, писателя волнует прежде всего то, что напрямую или косвенно связано с христианством. В этом смысле можно говорить о некоем вневременном христианстве в прозе Мережковского.

В романе «Тутанкамон на Крите» «завязывается трагическая коллизия, являющаяся основною темою творчества Д.С. Мережковского – борьба Христа и Антихриста… <…> Тема «Тутанкамона» именно «рождение богов» – выделение из космической религии – истины о Боге-Жертве, Боге-Искупителе, пророческой мечты о Христе… <…> Раскол, прорыв благополучно утвержденного религиозного сознания критян – основная мысль Мережковского»⁵. Роман «Рождение богов: Тутанкамон на Крите» – первая часть так называемой «восточной дилогии». Вторая ее часть – роман «Мессия», изданный в Париже в 1928 г. И это произведение вызвало дискуссию. К примеру, Г. Адамович задавался риторическим вопросом: «Исторический роман? Нет, потому что написан он языком, лишенным всякой условности, всякой исторической стилизации. Древние египтяне изъясняются в нем как какие-нибудь тульские мещане»⁶.

Прозе Мережковского, при всем ее своеобразии и многообразии, присущи и общие черты, главная из которых – стремление к циклизации. Последнее выразилось, в частности, в создании ряда трилогий. Так, первая трилогия, написанная в эмиграции, «Тайна Трех» состоит из следующих книг: «Тайна трех: Египет и Вавилон» (Прага, 1925), «Тайна Запада: Атлантида – Европа» (Белград, 1930) и «Иисус Неизвестный» (Белград, 1932–1934). Романы эти объединяет общая идея преодоления разрыва между христианским и нехристианским миром, другими словами – идея объединения всего человечества. Многие критики выделяют эту трилогию, считая ее своеобразной точкой отсчета всего последующего творчества писателя. В «Тайне Трех», по мнению В. Злобина, осуществлен «совершенный синтез, найденный Мережковским, прошедшим через метафизику двойственности»⁷.

Трилогия, которую и сам писатель считал главным своим трудом, посвящена судьбе современной цивилизации, пришедшей на смену цивилизации Атлантиды, которая погибла в результате потопа. Египет и Вавилон – ее начало. Именно в таком контексте особый смысл приобретает эпиграф к первому роману трилогии: «Слава Пресвятой Троице! Слава Отцу, Сыну и Духу! Слава Божественному Трилистнику!».

Произведение пронизано апокалипсическим настроением. По мнению Мережковского, вина исторической Церкви состоит в том, что она не способна прислушаться к знаку, вести из прошлого. И по этой причине в настоящее время она не в силах ни поддерживать, ни тем более вселять веру в людей: «…для стоящих на Ней (Скале = Церкви. – Н.Н.) уже безразлично, что земля проваливается и мир погибает. <… >…для меня не безразлично, что мир погибает»⁸. Прошлое и настоящее различаются, таким образом, в вопросе понимания сути веры: «Для древних религия есть общее дело, безбожие – частное, а для нас, наоборот, общее дело есть безбожие, а религия – частное»⁹. Этим характерным сравнением писатель четко обозначает главную проблему духовного существования человека и общества в ХХ столетии.