Литературная Газета 6446 ( № 3 2014)
Шрифт:
У А. Межирова были разные периоды творчества, последний из них – 17-летний американский, когда он стал писать по-иному, как считают, ещё сильнее, сжато-пронзительно:
И только чувствую, что всё,
Что было прежде, – не годится.
Период, как у Пикассо,
Другого колера страница.
Ряд ранних его стихотворений по большому счёту – «повторимы», кроме лучших того периода, которые я и отобрала для книги. Позднее стихи его стали резко своеобычными и не могли быть повторены ни им самим, никем другим. Поэтику этих стихотворений невозможно перенять – настолько она не уступающая своих индивидуальных позиций, ускользающая от копирования. Я сделала сильный акцент в книге на них. Такие стихи,
А вся «неуверенность» в своих стихах в последние годы жизни, о которой писали, была необычайной строгостью к себе. Но отчасти и игрой, которую он так любил в жизни, преображая ею будни во вторую реальность, ту, что высоко ценил в искусстве, считая её неотъемлемой особенностью всякого подлинного художественного произведения.
PS. Заместитель командира стрелковой роты Александр Межиров защищал Ленинград на Западном и Ленинградском фронтах, в Синявинских болотах.
Теги: Александр Межиров
Невозможно спорить с болью
Юрий Кобрин. Гены Ганнибала: Избранное.
– М.: Вест-Консалтинг, 2013. – 336 с. – 1200 экз.
Я хотел было озаглавить свой отзыв строкой самого Юрия Кобрина – "русский сын земли литовской", а как вспомнил эпизоды его биографии, то подумал, что он, скорее, сын большой России на литовской земле. Юрий прочертил масштабную траекторию своей жизни от Южно-Сахалинска через Москву до Вильнюса. И не только географически: сын большой литературы, он щедро отдавал и отдаёт свои творческие силы переводу поэзии – он главный полпред нашей литературы в Литве и главный проводник в мир литовских муз для нас.
Он в сердце, мотив тот советский,
Прости, дорогая страна[?]
И берег нам нужен турецкий,
и Африка тоже нужна.
Понятно, речь идёт о самом прочном для взаимопонимания людей и народов – о культуре, а не об экспансии в духе раннего Жириновского.
Кобрину свойственна культурная открытость. Мы знакомы ещё с прошлого века, я помню, с каким ненасытным интересом он общался с поэтами разных народов во время «писательского десанта» – поездке по Волге на корабле в 1978 году. А потом через несколько лет вдохновенно знакомил меня с Вильнюсом. Сдержанный, всегда элегантный и приветливый, он загорался, как ребёнок, когда речь шла о литературе, искусстве, архитектуре.
У него уже полно наград и званий. Но всё-таки самое весомое – книга. Эта книга – «Гены Ганнибала». Потому что Юрий Кобрин прежде всего поэт. Отрадно, что однотомник предваряется своеобразными эссе А. Радашкевича, Е. Степанова и В. Кафтанова. А есть ещё в книге эссе самого поэта об Арсении Тарковском, с которым Юрий Кобрин дружил. Именно Тарковский рекомендовал в своё время Кобрина в Союз писателей. Он благодарно приводит слова Арсения Александровича: «…Живите в ладу с собой, но не страшитесь наживать врагов. Если у вас их нет, – вы людям безразличны, то есть не существуете. Не давайте себе поблажки: поэт только тогда поэт, когда не уступает ни в чём ни себе, ни давлению извне…»
Что такое русская поэзия?
душ сгоревших белая магнезия,
ночи без ночлега с папиросами,
жизнь с неразрешимыми вопросами…
Немало авторов и вчера, и сегодня отличались то вызывающей эффектностью, то гибким приспособленчеством, то тихой скромностью. Полный спектр. Юрий Кобрин прошёл через многие десятилетия (и какие!) с редким достоинством – и в общественном своём поведении, и в творчестве. В книге собрано лучшее за многие годы – своеобразный итог творческой жизни, избранное. В ней есть всё, что положено, – и лирика любви, и философская лирика, и природа, и смелые стилистические
В Харькове Борис Чичибабин писал «Плач по утраченной Родине», а в Вильнюсе чуть ли не с гневным упрёком – Кобрин: «Нас страшили «изменой Родине», / но она изменила сама» . Невозможно спорить с болью (а поэзия часто – боль!), но поэт на то и поэт, что тревожит не только чувства, но и будит мысль. Вспоминаются подзабытые понятия «диалектика» и «интернационализм». Определение Родины не из области точных наук. На историческом, государственном уровне понятие Родины не совпадает с очертанием границ. При нашем прежнем укладе вряд ли таджик считал своей родиной Эстонию. И наоборот. И всё-таки… Как бы ни «болела» дружба народов, она не умрёт! Может, главное лекарство – культура с неизменным её компонентом – Поэзией! Не её ли имел в виду Юрий Кобрин, когда писал, «…что она одна не даст расчеловечить / тебя, когда страна и мучит, и калечит» .
Для меня самое удивительное и отличительное в стихах Кобрина – это гармонический строй возведённой им творческой обители, именно гармонический, несмотря на то, что в его произведениях немало резкостей («Знаешь, – говорит он золотой рыбке, – лучше тогда умереть, если жить для того, чтобы выжить»), контрастов («время стихотворцев без стихов»), болевых и болезненных откликов на противоречия времени («с молотка ведь шестую часть света пустили»), поисков, обретений и утрат. В целом же книга – здание прочное, равновесное, я бы сказал – позитивное. Разгадка этого феномена в чувстве глубинной опоры на необоримую животворящую силу человеческого гения.
Море самоочищается и в знак победы над временем дарит берегу янтарь…
Теги: Юрий Кобрин. Гены Ганнибала
Пятикнижие № 3
ПРОЗА
Фёдор Крюков. Казачьи повести.
– М.: Вече, 2014. – 350 с. – 2000 экз.
Сына станичного атамана, выпускника Петербургского историко-филологического института, публициста, очеркиста и мемуариста Крюкова часто называют "незаслуженно забытым". На это невольно хочется возразить. Как – забытый?! Имя Крюкова прогремело на весь мир, когда досужие искатели компромата на завоевания русской литературы объявили его автором «Тихого Дона». В кампании по дискредитации нобелевского лауреата Крюков был козырной картой, пока авторство Шолохова не было неопровержимо доказано, в том числе и компьютером. Тем не менее каждое издание Крюкова напоминает нам о давней неприглядной истории. А жаль! Оригинальные произведения донского казака без всякого налёта скандальности заслуживают внимания. Конечно, ему далеко до настоящего автора «Тихого Дона» и по языку, и по стилистике. Но представление о казачьем быте и жизни станичников они дают весьма яркие.
ПОЭЗИЯ
Вечный слушатель: Семь столетий поэзии в переводе Евгения Витковского. В 2 т. – М.: Водолей, 2013. – 656 с. – Тираж не указан.
Евгений Витковский переводил на русский язык Мильтона, Саути и Китса, Уайльда и Киплинга, Камоэнса и Рильке, Рембо и Валери. Им были подготовлены и изданы беспрецедентные антологии «Семь веков французской поэзии» и «Семь веков английской поэзии». Созданный Е. Витковским сайт «Век перевода» стал уникальной энциклопедией русского поэтического перевода и насчитывает уже более 1000 имён. В двух томах собраны основные переводы Е. Витковского более чем за 40 лет работы и достаточно полно представляют его творческий спектр. В первый том вошли переводы поэтов Англии, Шотландии, Ирландии, Канады, Нидерландов, Германии, Австрии и др. с английского, англо-шотландского, гэльского, нидерландского, немецкого языков. Во второй том вошли переводы поэтов Австрии, немецких поэтов Люксембурга, Лихтенштейна, Румынии, поэтов Швеции, Дании, Франции, Италии, Швейцарии, Мальты, Португалии, ЮАР и др. с немецкого, шведского, датского, французского, итальянского, мальтийского, португальского, африкаанс.