Литва в 1940-1991 годах. История оккупации
Шрифт:
Поскольку глава КГБ СССР Иван Серов, тем не менее, был напрямую связан со сталинскими репрессиями, в 1957 году Хрущев отправил его в отставку и на его место назначил амбициозного 38-летнего комсомольского лидера СССР Александра Шелепина, его первым заместителем стал второй секретарь ЦК КПСС Владимир Семичастный. Аналогичная ситуация была и в Литве. В 1959 году Ляудис ушел на пенсию (у него часто было собственное мнение), и Снечкус назначил 40-летнего Альфонсаса Рандакявичюса, который ранее работал в комсомоле, а с 1956 года был заместителем Ляудиса, новым председателем КГБ ЛССР. Будучи благодарным за свое политическое возвышение, Рандакявичюс был всем сердцем предан Снечкусу. Первый секретарь ЦК комсомола Юозас Петкявичюс стал его помощником, а с 1961 года — заместителем. Когда Ляудис был у власти, многие сотрудники службы безопасности, прибывшие ранее для подавления вооруженного сопротивления, все еще работали в аппарате КГБ. Теперь их ряды значительно поредели. КГБ во главе с Рандакявичюсом стал главными политическими глазами и ушами Снечкуса. Рандакявичюс направлял в Центральный комитет достаточно объективные отчеты и информацию о политической ситуации в Литве,
Политические и экономические реформы Хрущева также изменили политическую ситуацию в Литве. Более смягченный политический режим приобрел другую форму, несколько более экономическую, особенно в сельском хозяйстве, возникла независимость и проявились тенденции к возрождению и консолидации этнической культуры и литовского языка. Однако для коммунистического руководства Литвы и, в частности, для Снечкус, политические изменения в отношении «классовых врагов» были неожиданными и неприемлемыми: «бандиты, их сторонники, кулаки, священники, буржуазные деятели и националисты» начали возвращаться из мест своего заключения и ссылки, а теория «эскалации классовой борьбы» и политика политической бдительности были отброшены. Таким образом, в Литве, в отличие от Москвы, после 20-го съезда КПСС критика репрессий была неприемлема и даже всячески подавлялась. Snieckus и ветераны LCP не могли смириться с тем фактом, что то, что они делали до войны и в послевоенный период, было неправильным. Коммунистическое руководство никогда не испытывало никаких угрызений совести по отношению к литовскому народу, который был убит, заключен в тюрьмы и сослан — они навсегда остались «классовыми врагами». В период «оттепели» русские писатели почти открыто писали о репрессиях и гибели невинных людей, в то время как в Литве эта тема была запрещена. Даже если писатели пытались более реалистично описать 1940-1941 годы и послевоенные годы, они сразу же вызывали суровую критику. Москва согласилась с этой позицией LCP, потому что репрессии, проводимые в Литве, носили иной политический характер: в России репрессии в основном проводились против людей из-за «классовых» соображений, тогда как в Литве — из-за стремления нации к свободе. Руководство СССР очень хорошо знало, что официальное признание преступлений политики Сталина в странах Балтии могло вызвать политическую нестабильность и новую волну сопротивления, а также возникнуть международная проблема этих стран. С другой стороны, литовские коммунисты боялись личной ответственности и поэтому пытались подавить все попытки предать свои преступления огласке. Такая позиция администрации Снечкуса была очень удобной для Москвы. Это была одна из главных причин, по которой Снечкусу была предоставлена определенная свобода действий в Литве (в сферах экономики, социального обеспечения и культуры). Лояльность и повиновение Кремлю были основными чертами партийной деятельности Снечкуса, которые помогли ему оставаться у власти до своей смерти в 1974 году. Конечно, Снечкус имел собственное мнение по различным аспектам жизни в СССР, но скрывал его, если оно противоречило официальному положению. Например, Хрущев обвинил Сталина в политических репрессиях против коммунистов, но Снечкусу казалось, что винить следует не Сталина, а его окружение. В целом, Сталин оставался единственным символом чистого коммунизма для Снечкуса на протяжении всей его жизни. Снечкус не хотел критиковать его.
Десталинизация прогрессировала дальше. В 1961 году 22-й съезд КПСС объявил, что диктатура пролетариата уже выполнила свою миссию и что социализм, по сути, создан в Советском Союзе. На практике это означало, что классовая борьба внутри государства была прекращена (поскольку не существовало враждебных классов) вместе с недоверием к той или иной национальной и социальной группе. Хрущев снова заговорил на съезде о сталинских репрессиях. Миру дали понять, что СССР больше не будет проводить политику государственного террора, но Коммунистическая партия останется единственной политической силой, а нынешний коммунистический режим не изменится.
17 ноября 1961 года после возвращения из Москвы Снечкус созвал собрание «партийного актива республики» (высших должностных лиц администрации ЛССР). По соображениям политической конъюнктуры он признал, что «в период культа личности в Коммунистической партии Литвы также возникли большие трудности» (он говорил только о довоенных репрессиях против коммунистов, в результате которых такие коммунисты, как Зигмас Ангариетис и другие погибли), но он вообще не упомянул о репрессиях против населения в период 1940-1941 годов и в 1944-1953 годах в партизанской войне. Эта тема была запрещена в Литве.
Хрущев планировал укрепить государственные экономические структуры, наделив их большими полномочиями, в то время как Коммунистическая партия должна была больше сосредоточиться на партийной работе. Районные партийные комитеты должны были быть преобразованы в политические отделы, которые, по словам Снечкуса, должны были заниматься «партийными организациями, агитацией, пропагандой, и это было все». Партийная номенклатура не могла согласиться с этим. Запланированное ограничение партийной власти стало одной из причин изменения политического курса в 1964 году.
Десталинизация также повлияла на отношения между лидерами СССР и республик. В начале 1960-х годов из-за различных экономических проблем и различных подходов к их решению между Москвой и Вильнюсом возникли определенные трения, имевшие политический подтекст. За короткий период существования КПЭ ЛССР (1957-1964) администрация ЛССР, получив небольшую реальную власть, начала осознавать свои возможности и интересы. Снечкус умел скрывать свое неодобрение некоторых решений Хрущева в Москве, но Шумаускас выразил свои мысли гораздо более
Хотя у Москвы были возражения по поводу экономических и культурных проблем Литвы, однако с точки зрения политики Снечкус и все руководство ЛССР были лояльны Москве, запрещали любые, даже малейшие политические инициативы (например, вернуть проспекту Ленина в Вильнюсе прежнее название Гедиминас) и использовали методы репрессий (тюремное заключение) против любых общественных настроений, враждебных правящему режиму. Несмотря на то, что Литва создавала много политических проблем для Москвы, Кремль высоко ценил ее Снечкусу и его подданным за их усилия по укреплению коммунистического режима. Ни в эпоху Хрущева, ни позже в Литве не проводилось «чисток» партийных кадров, вдохновленных политическими мотивами — это была одна из самых высоких оценок заслуг литовских коммунистов перед Москвой.
Возвращение политических заключенных и депортированных
Провозглашая политику «мирного сосуществования» с «капиталистическим» миром, Никита Хрущев утверждал, что СССР отказался от политических репрессий. Одной из главных целей его политической реформы был отказ от рецидивов сталинизма, поэтому большинство политических заключенных и депортированных были освобождены из мест их заключения или депортации. В январе 1953 года во всем СССР насчитывалось 2,7 миллиона депортированных, в то время как в январе 1959 года из них оставалось только 50 000 человек. Однако этот политический процесс происходил медленно. Опасаясь распространения антикоммунистических настроений и вспышки ненависти к коммунистическому режиму, руководство СССР действовало очень осторожно.
Ожидающие поезда на промежуточной железнодорожной станции Усолье-Сибирское депортированные из Литвы на обратном пути в свою страну. Иркутская область, 1961 год.
Семьи депортированных провожают в Литву. Суетиха, Иркутская область. 1958.
Политические заключенные и депортированные относились к разным категориям, и поэтому процедуры их освобождения также отличались. Освобожденным политическим заключенным изначально не разрешалось покидать определенную территорию или они были отправлены в изгнание, а после отмены этих санкций многим из них было запрещено возвращаться в Литву. Те, кому удалось переселиться в Литву, подверглись преследованиям со стороны секретной службы и были вынуждены покинуть Литву. С 1954 года заключенные, которые были физически не способны работать, и те, чей срок заключения истек, были освобождены из лагерей ГУЛАГа. В том же году была создана специальная комиссия под председательством одного из организаторов геноцида литовского В ССР генерального прокурора Георгия Бахарова. Комиссия рассмотрела дела только 4990 человек (в 1944-1952 годах в общей сложности 142 579 человек были отправлены из Литвы в концентрационные лагеря или депортацию). Комиссия полностью «реабилитировала» только 338 человек и амнистировала 671 человека. 17 сентября 1955 года указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии граждан Советского Союза, сотрудничавших с оккупантами во время Великой Отечественной войны» был адаптирован для участников сопротивления, которые боролись за независимость Литвы и были заключены в тюрьму. Это была открытая насмешка над литовскими партизанами, как будто они сотрудничали с немцами, а не боролись за национальную свободу. В 1956-1957 годах из тюрем и трудовых лагерей было освобождено 17 000 человек, осужденных за так называемую контрреволюционную деятельность, из которых около тысячи были руководителями и активистами государственных и политических организаций Литвы. Среди них были известные литовцы: Леонас Бистрас, Доминикас Цезявичюс, Петрас Климас, Зигмас Толиушис, епископы Теофилиус Матулионис и Пранчишкус Раманаускас, и другие.
Коммунистическое руководство ЛССР приняло дополнительные меры против возвращающихся заключенных. 16 ноября и 6 декабря 1956 года Снечкус обратился в ЦК КПСС с просьбой запретить бывшим партизанам и подпольщикам селиться в Литве и на соседних территориях. Он выразил сожаление по поводу того, что 8000 человек уже «произвольно вернулись в Литву». Снечкус, председатель КГБ ЛССР Казимерас Ляудис и секретарь ЦК ЛКП.Владас Нюнка несколько раз говорил в Москве о «незаконном» возвращении амнистированных лиц, пытался напугать Кремль перспективой новых вооруженных действий подполья и просил усилить аппарат КГБ в Литве. Москва не возражала, и 21 января 1957 года председатель Президиума Верховного Совета ЛССР подписал указ, запрещающий бывшим главам литовского правительства и политических партий, а также партизанам, осужденным за сопротивление советскому правительству, возвращаться в Литву................... Для нарушителей было предусмотрено пять лет депортации. Указ лишь несколько замедлил возвращение бывших заключенных, но количество литовцев в Латвии и Калининградской области увеличилось. предложил перенести срок действия указа Палецкиса в прошлое и организовать новую депортацию вернувшихся бывших политзаключенных (он назвал это «административным выдворением»).,, Такая акция затронула бы десятки тысяч людей и могла бы спровоцировать новую волну сопротивления. Оно не было одобрено, и предложение Гайлевичюса было отклонено. Люди, пережившие советские тюрьмы и трудовые лагеря, были превращены у себя на родине в третьеразрядных людей.