Литва в 1940-1991 годах. История оккупации
Шрифт:
Литовский партизанский генерал Йонас Жемайтис.
В то время в Кремле назревал заговор. Маленков, поощряемый Хрущевым, поддержал арест Берии. 26 июня 1953 года Берия был арестован на заседании Президиума ЦК КПСС. Хрущев и Маленков поднялись на вершину советского руководства, хотя политическое влияние Маленкова без поддержки Берии вскоре начало снижаться.
2 июля 1953 года во время визита в Москву Снечкус горячо приветствовал смещение Берии на пленуме ЦК КПСС. Пленум принял постановление «О преступной антипартийной и антигосударственной деятельности Берии». В нем говорилось, что Берия пытался захватить верховную власть в стране и совершить контрреволюционный переворот. Его тайно судили
Пленум ЦК ЛКП в Вильнюсе 13-14 июля 1953 года обсудил решение ЦК КПСС и осудил Берию. Пленум выявил довольно жалкое положение литовских коллаборационистов, послушных марионеток Кремля. Месяцем ранее они смиренно признали критику Москвы правильной, но теперь единогласно заявили, что записка Берии была провокационной от начала до конца. Лидеры LCP хорошо понимали, что подобные «метаморфозы» выглядят плачевно.
На пленуме Снечкус объяснил, что «диверсионный метод» Берии имел некоторый успех в Литве. Люди начали говорить, что российские коммунисты уйдут, а с местными литовскими коммунистами будет легко справиться, что колхозы будут распущены, а земля распределена, что вернется прежний режим и Литва попадет в сферу влияния США. Кампания, инспирированная Берией, значительно дезориентировала ту часть населения Литвы, которая склонна к коллаборационизму, поскольку в 1953 году число кандидатов в члены КПСС сократилось почти вдвое. Снечкус призвал к укреплению партийного руководства, еще раз похвалил «великую русскую нацию», поблагодарил ее за «помощь», похвалил Сталина, назвав его «гениальным продолжателем работ и кампаний Владимира Ленина», и сказал, что Берия хотел принизить роль Сталина. Однако Снечкус подчеркнул, что постановление ЦК КПСС от 26 мая 1953 года «О вопросах Литовской ССР» не было отозвано и что не будут применяться только определенные положения, такие как использование только литовского языка в документации. Согласно Снечкус, было решено, что все документы будут храниться на литовском и русском языках, но это будет относиться только к тем документам, которые будут отправлены в районы. Другие документы должны быть составлены только на русском языке. Таким образом, широкое использование русского языка было подтверждено в учреждениях и организациях. Это правда, что требование предоставлять услуги посетителям на родном языке осталось, но оно очень часто не соблюдалось, поскольку был сделан вывод, что нет необходимости переводить всех русскоязычных людей в литовцев. Согласно Снечкус, русские помогли нам и сейчас помогают укреплять советское правительство.
Такое раболепие Снечкуса перед русскими спасло его от «ошибок», которые он только что совершил. Он воспользовался переворотом во власти в Москве, быстро изменив свою позицию, горячо поддержал новый политический курс. Зная о преданности Снечкуса Москве, кремлевское руководство оставило его на этом посту. Однако влияние политики Берии в Литве было значительным. Используя его, Снечкус призвал к укреплению районной сети национальными кадрами и развитию использования литовского языка. Реакция русскоязычных людей на это решение была строго негативной, особенно в Вильнюсе и Клайпеде. На пленумах ЛКП они резко критиковали двусмысленную позицию ЦК ЛКП по национальному вопросу и спрашивали, почему, если Берия был арестован, постановления июньского пленума ЛКП не были отозваны, почему исчезли уведомления и вывески на русском языке и т.д.
Во второй половине 1953 года многие русскоязычные коммунисты были изгнаны из Литвы: в июле — 591, в августе — 564, а в сентябре — 341. С 1 июня по 1 октября 1953 года количество литовцев в оперативном штабе МВД увеличилось с 9,6% до 28,7%, в партийном аппарате — с 38% до 48%, а в министерствах и ведомствах — с 41% до 51%. Литовский персонал очень быстро занял руководящие должности в совхозах, машинно-тракторных мастерских и промышленных предприятиях, потому что на июньском пленуме ЦК КПК было зафиксировано, что литовцы должны быть назначены руководителями этих организаций. Такая деятельность руководства ЛКП казалась новоприбывшим националистической, и они постоянно жаловались на это в Кремль, но ЦК КПСС очень предусмотрительно переадресовал жалобы Снечкусу в Вильнюс. Это показало, что Москва абсолютно доверяла Снечкусу. Кроме того, новая борьба между Хрущевым и Маленковым отодвинула любые разногласия членов партии в провинции на второй план. Например, 16 сентября 1953 года бюро ЦК КПК обсудило обычную жалобу, направленную в Москву, и назвало ее нездоровой тенденцией. Снечкус был строг: «Почему мы серьезно наказываем литовцев за это, но не можем наказать русских?» Москва тогда не предприняла никаких мер.
1953 год ознаменовал окончание периода тоталитарного режима Сталина в Литве. Политика Берии оказала значительное влияние на дальнейшее развитие аннексированной Литвы. После событий 1953
Литва во время Политическая «оттепель» (1953-1964)
Десталинизация
19 июля 1953 года простой одноцветный флаг Литовской ССР был заменен новым трехцветным (красный, белый, зеленый) флагом, который должен был символизировать «суверенитет Советской Литвы» в составе СССР. Советский Союз приступил к реализации нового политического курса. В 1956 году Коммунистическая партия осудила Иосифа Сталина, но не сталинизм — марксистско-ленинскую идеологию, основанную на принуждении и обмане, а также на тоталитарном управлении государством и обществом. Самое главное, что либерализация сталинского режима не затронула основ коммунистической системы. Партия, поддерживаемая репрессивными структурами, оставалась доминирующей силой в обществе. Однако после смерти Сталина во внутренней и внешней политике СССР произошли заметные изменения. Политика террора, геноцид народов или целых социальных слоев или групп, депортации и другие массовые репрессии были прекращены, кампании по разжиганию политической подозрительности были прекращены, своеволие репрессивных структур уменьшилось, хотя природа тоталитарного государства и его важнейшая черта — бесправие — осталось: права и свободы человека продолжали серьезно нарушаться, и жизнь каждого гражданина, даже рядового коммуниста, почти всегда зависела от воли партии или другого бюрократического учреждения (также контролируемого партией) или их лидеров. Советская политическая система была вне критики: в период с 1958 по 1966 год в СССР было осуждено 3448 человек «за антисоветскую агитацию и пропаганду». В поисках справедливости люди обычно обращались не в суд, а в партком, там некоторые из них получали заступничество.
Выполняя положения коммунистического режима, администрация ЛССР должна была гарантировать стабильность общественно-политической жизни Литвы. После подавления активного сопротивления народов оккупационному режиму с помощью террора, репрессий и депортаций повсеместное господство коммунистической идеологии должно было обеспечить политическую лояльность населения к системе; она царила во всех сферах жизни, от экономики до искусства, и была единственно законной. Все другие идеи, идеологии и мировоззрения были неприемлемы и запрещены.
Тем не менее, после 1953 года Литва сильно изменилась. Поскольку вооруженное сопротивление было сломлено и люди потеряли надежду на получение помощи с Запада, моральное осуждение коллаборационизма во время длительной советской оккупации было замалчиваемо. После 1953 года подполье все еще существовало, появлялись диссиденты, но с ослаблением террора теперь был выбор между тюремным заключением и конформизмом. Немногие выбирали тюремное заключение, поэтому конформизм был широко распространен. Однако в послесталинские годы, вплоть до возрождения Литвы в 1988 году, коллаборационизм как политическое и моральное явление отличался от такового в годы прежней деятельности вооруженного сопротивления (1944-1953). Тогда, перед лицом всеобщего национального сопротивления и вооруженной борьбы, было ясно, кто есть кто. Не только высшие руководители ЛССР в Литве, но и рядовые коммунисты, стрибай, и другие должностные лица (также беспартийные) были осуждены нацией за сотрудничество с оккупационными властями, и иногда вооруженное подполье приводило в исполнение смертные приговоры военных судов.
После того, как политический режим стал более умеренным, в структурах советского правительства и коммунистической партии появлялось все больше литовцев, готовых сотрудничать с советским режимом не по идеологическим соображениям, а из-за возможностей карьерного роста и прагматических соображений. Профессиональная карьера все чаще ассоциировалась с работой на правительство. Содержание коллаборационизма лидеров ЛССР также изменилось — они стали уделять больше внимания интересам Литвы как области своего управления.
Изменившиеся политические условия позволили лидерам ЛССР выразить свои взгляды в Москве по некоторым вопросам, имеющим отношение к Литве. В сталинский период этого не было. Политически они всегда верно служили своим кремлевским хозяевам и не видели ни своего собственного будущего, ни будущего Литвы без Советской империи. На протяжении всего периода советской оккупации Литва была политически наиболее проблемной республикой; поэтому Москва высоко ценила способность администрации ЛССР подавлять собственный народ. Руководству ЛССР удалось доказать Кремлю, что постоянное неповиновение литовцев Москве было не неспособностью руководства ЛССР управлять, а скорее возложенной на них миссией тяжелой работы, которую коммунисты будут самоотверженно выполнять до конца.