Лоцман кембрийского моря
Шрифт:
Незадолго до наступления обеденного часа Сеня поднялся наверх с помощью таскальщика. Над соседним шурфом Ваня баловался веревкой. Безработное ведро откатилось в сторону. Сеня подошел.
— Кто там? — закричал Женя из ямы.
— Крепишь, шахтер? Трудно, говоришь?
— Креплю, хозяин! Понимаешь, стенки вываливаются. Но — полтора метра есть.
Женя выскочил из шурфа.
— У меня тоже… три метра.
Сеня лениво подошел к шурфу номер четыре, Ваниному, посмотрел и ушел.
— Три метра — целый колодец выкопал! — сказал Женя с упреком.
Ваня бросил веревку.
— Три метра с утра, — отозвался Сеня на ходу. — Дошел до воды. Начинаю новый шурф — номер десять. Седьмой, восьмой, девятый номера оставляю вам. Отстаете, работнички!
— Заливаешь.
— Ладно.
Женя догнал его и заглянул с удивлением в похудевшее лицо приятеля:
— В самом деле?.. Зачем жмешь, Сеня?
— Скучно, — сказал Сеня, искусно зевая.
— Не пройти три с креплением, — сказал Ваня.
— Вы правы, уважаемый, первый раз в жизни.
«Он не может сделать столько за целый день, куда ему», — думал Женя.
Сеня остановился у колышка номер десять и выдернул его. Сергей начал копать.
— Что с ним, как ты думаешь? — по-якутски спросил Женя.
Ваня заглянул в шестой шурф, законченный Сеней.
— Ну? — нетерпеливо спросил Женя.
— Без, — ответил Ваня по-русски с удовлетворением.
— Кто бес? — спросил Андрей с интересом.
— Крепления, — кротко ответил Ваня.
— Сеня без крепления работает?.. Ну и завалится, — сказал Женя и сердито добавил, спускаясь в свою ямку: — Все равно Зырянов запретит.
— А Сеня плевал, — неожиданно разговорился Ваня.
Он оглянулся на Зырянова. Начальник в это время поднял голову и опять склонился над тетрадью.
Сеня видел, как оглянулся Зырянов и обратно уткнулся в записную книжку и в костер, вместо того чтобы заорать по-обычному.
Сеня оставил Сергея одного копать десятый шурф, пока можно выбрасывать с лопаты на поверхность, и сам начал четырнадцатый номер, оставляя опять три младших номера для Жени и Вани. Каждый старший номер предстояло копать глубже предыдущего.
Сеня мог бы сейчас взять себе очередные незанятые номера — седьмой и восьмой — и оттеснить отставших товарищей на дальние, более трудные. Это было бы справедливо: раз принято решение двинуть работу до горы, надо работать честно, всерьез и не валять дурака. Начали работать не для начальства — для себя.
Но все равно товарищи были бы разочарованы и слегка обижены и вдруг да и не стали бы тягаться и догонять Сеню, а вовсе
Сеня копал энергично и с частыми передышками. Отдыхая, он смотрел в сторону лагеря и громогласно разговаривал. Трудно было разглядеть на расстоянии километра, что делала маленькая фигурка в лагере у костра. Однако Сеня обращался именно к ней с речью:
— Вы заперлись в кабинете, Василий Игнатьевич, на строительную площадку ни ногой? Впрочем, я и забыл, что сегодня воскресенье… Приходится за вас обходить шурфы инициативному рабочему, болеющему за производство. Посмотрим, не будет ли больше толку, раз в жизни… — честолюбиво мечтал Сеня. — Вы же не знаете ваши кадры, товарищ Зырянов! Это же золотые самородки.
Начальник не слышал и не смотрел в его сторону.
Черемных ударил в железный лист — к обеду.
Бригадир молча роздал кашу. Бригада быстро поела и после недолгого отдыха в молчании отправилась по шурфам.
Василий наблюдал, не поднимая глаз. Обыкновенно никто не трогался с места, пока не вставал Сеня. Сегодня он валялся у костра, пока все не ушли. Тогда Сеня потянулся лениво, ленивее, чем всегда, и побрел к шурфам. Обошел чужие шурфы — четвертый и пятый, потом пошел к десятому номеру. Невероятно, чтобы он уже закончил свой шестой. И почему к десятому? Почему он пропустил три номера?
Зырянов с жадностью погрузился в изучение собранных образцов и с сожалением оторвался от них, когда цвета минералов стали обманывать в закатном изменяющемся освещении.
— Что такое, Тихон Егорович, разве ты не звонил?
— Звонил, — сказал Черемных с удивлением, — да вот, не идут… организмы.
— Не звони больше. Это какое-то новое баловство.
— Пожалуй, — Тихон Егорович усмехнулся. — Должно было им хватить крепежа до обеда, но — лежит весь… — Он размышлял, разглядывая выросшие отвалы земли у шурфов. — Протчем…
Солнце побагровело и остыло над байкальской холодной водой. Сеня вылез на поверхность. В шурфах стало совсем темно работать.
Василий не взглянул на ребят, но Черемных видел, как они сбросили рубахи и побрели к ручью ленивой развальцей по-настоящему уставших людей.
— Василий Игнатьич, идите чай пить, — позвал Черемных. Василий обострившимся вечерним слухом услышал разговор у ручья.
— До половины августа нельзя успеть, — сказал один из таскалей.
— Трудно, и только, — пренебрежительно сказал Сеня.
— Что ты знаешь об этом, Ваня? Ты уверен, что нынче так будет?
— Бывает, и стает, — сказал Ваня.