Лоцман кембрийского моря
Шрифт:
— Хватало по колена.
— Черт побери! Но это, наверно, редкое явление?
— Не часто. А помнить надо.
Зырянов замолчал.
— Объявляется перерыв для размышления? — насмешливо спросил Сеня и тут же скомандовал: — Удалимся на совещание, добровольцы, не будем мешать размышлениям руководства!
Добровольцы удалились в темноту. Черемных сдержанно запел:
Скушно времечко, пройди поскорей, Прокатайтеся,Ребята в темноте зааплодировали и вернулись.
— Про все их мученья, как они шесть лет плавали, сказывать как раз до снегу хватит. Шестым летом Лев Меншик спрашивал своих мужиков и баб…
— Сказывает?.. — воскликнул Сеня негромко. — Василий Игнатьевич! Дайте бумажку, тетрадочку! И карандаш!..
Николай Иванович сказывал важным, неторопливым говором. Голосом бесстрастным произносил слова боли самого летописца, и слова страдали за людей. И голос, и говор, и язык, и лик Николая Ивановича, и наряд внушали впечатление, что и сам он очевидец сказанных дел и житий.
— Как пошли с кочей — и льды запоходили! Кочи доламывает и запасы разносит. Люди на нартах и веревками друг друга переволачивали, и со льдины на льдину перепихивались, и корм и одежу дорогою на лед метали.
— Промахнулся Лев, — сказал Сеня, — надеялся получить половину, а они всё покидали на лед.
— За шесть лет мало чего осталось покидать, — сказал Меншик. — Все изветшало, запасы и живот приели. И красота измерзла, обветрилась и просолилась, оцинжала, тяжкими трудами пообдержалась. Да и знал началовож — не зарился наперед.
— Зачем же пошел с ними?
— И о том написал Тарутин Первай в Сказке: «Забота о мире велика — но свой малый домишко заботнее, и нужнее, и тяжче». Лев Меншик о мире принял заботу и от мира себе и дому своему получил славную долю места и вечную благодарность.
— Молодец началовож! — вскричал Зырянов.
— Мужики всегда хитрые, с расчетом, — сказал Сеня.
Потомок началовожа продолжал сказывать… А когда замолчал, то и все молчали.
— Пращурам пришлось, — сказал Тихон Егорович, — а мы недовольствуем.
— Да, были люди в ихо время, — сказал Сеня. — Богатыри — не мы.
— Почему же не мы? — сказал Василий. — То, что они сделали, для нас нетрудно.
— В том-то и дело, что нетрудно. А вы смогли бы, Василий Игнатьевич, проплыть в лодке Ледовитым морем до Индигирки?..
— В одно лето я бы не взялся, а за шесть лет… Как ты считаешь, Тихон Егорович? Трудно, и только.
— Трудно, и только? — с удивлением, с иронией спросил Сеня и, помолчав, сказал: — По-моему, одно лето выдержать еще можно.
— Значит, для тебя важно трудиться и терпеть недолго, а для меня — чтобы посильно, — сказал Тихон Егорович.
— А для меня, — сказал Василий, — чтобы задача имела важность для народа.
— Зачем говорить! —
— Колумб роскошно путешествовал, в культурных условиях, в теплом климате, — сказал Сеня с обидой. — Как вы не цените людей, Василий Игнатьевич! Они посмели на жалких лодках пройти страшный северный путь, на котором погибло столько мощных кораблей после них! Держава за ними шла сто лет сушей, пока царские руки дотянулись. Эх, посмотреть бы на этих людей.
— Смотри, — сказал Василий, указав на Николая Ивановича.
— Василий Игнатьевич, а у вас есть такое сильное стремление?
— Есть у меня стремление найти байкальскую нефть.
Николай Иванович прислушивался с большим вниманием.
— Смола-нефть эта для чего тебе?
— Я уже объяснял… — начал Василий.
Сеня воскликнул:
— Для того, чтобы ваш допотопный уклад на Индигирке сдать в музей!
— Так, — сказал Николай Иванович очень серьезно. — И для того копаешь ход в геенну, чтобы достать смолы адской…
— Куда? — спросил Ваня.
— В подземное царство, — пояснил Черемных и усмехнулся.
Сеня захохотал.
— Спать, спать, — сказал Тихон Егорович.
— Стой, — сказал Сеня. — Василий Игнатьевич, какое решение руководства?.. Значит — бросать все дело?
— Упущенное время не вернуть, а рисковать жизнью людей я не могу.
— А мы, Василий Игнатьевич, смело приняли решение, дерзко и без колебаний проведем в жизнь. И вас призываем присоединиться к нам! — воскликнул Сеня с торжеством.
Василий усмехнулся:
— Позвольте узнать ваше решение?
— Зачитываю устную резолюцию общего собрания: ввиду прекращения работ экспедиции продолжать работать самостоятельно и за свой счет, то есть без зарплаты, и открыть тайну Байкала к середине августа! Принято единогласными аплодисментами.
— Замечательно! — сказал Зырянов. — Но как это вы откроете тайну Байкала самостоятельно?
— Обыкновенно — как всегда. Неужели мы с вами да не откроем, Василий Игнатьевич!
— Неужели без зарплаты нельзя ее открыть? — воскликнул Женя.
— Значит, вы хотите, чтобы я тоже отказался от зарплаты? — спросил Василий, стараясь соблюсти серьезность, но внутри у него каждая жилочка смеялась и плясала от радости.
— Зачем же? Если вы не полезете в незакрепленные шурфы, вы можете получить зарплату от государства.
— Ловко! Тихон Егорович, работы временно прекращаются, до середины августа. Бригаду рассчитать по сегодняшний день. Меня также считать уволенным. Вы, Тихон Егорович, остаетесь на месте и продолжаете получать зарплату впредь до возобновления работ или до… Товарищи, я принимаю приглашение, и мы продолжаем разведку на свой риск, как любители и частные лица, а не государственные рабочие.