Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— Говори уже. (привычно кривлю губы и не моргая смотрю на ребенка. Какая же она все-таки маленькая и неразумная…)

— Ивар и Раиду почти здоровы. Но у них повреждены связки на руках. Работать они еще долго не смогут. (как жаль. Хотя нет, вру: мне все равно. Каскет они все равно не починят, так что проку с них никакого. Разве что в качестве зрителей они мне нужны. Но это своим чередом, мелкие детали никак не повредят плану.)

— Но сидеть то они могут. Как и ходить… (Беркана съежилась еще больше. Конечно, понимает мой хитрый тон и к чему я клоню. Вот только явно несчастлива. С чего бы это?)

— Да, конечно. Дело только в работе… (опускаешь голову ниже. Ты себе шею не свернешь, нет? Надеюсь, что нет: твои услуги мне еще понадобятся.) Но к научной деятельности вернуться

не смогут в ближайшее время. — (смолкла? Замечательно. Всегда хотел, чтобы ко мне приходили помолчать.) Я не думала, что реактивы могут принести такой вред. (если бы я только мог… то с невыносимым удовольствием ударил бы ладонью по лбу: то есть ожог на пол-лица — это ничего, это в порядке вещей, да? Или вместе с кожей и мозг повредился?..)

— То есть тебе то они вред не принесли? (поднимаю бровь и одариваю нечитаемым, одним из своих любимых, взглядом. Безмозглые дети: по наследству это, что ли, передается?)

— Реактивы? Нет! Я не в них же врезалась, а в книги. (опять голову наклоняешь? Да у тебя просто талант это делать и не ломать себе шею! Только вот при разговоре, вообще-то, смотрят в лицо собеседнику. Неуч малолетняя.) Я не думала, что аса можно оттолкнуть с такой силой. А уж двоих… (и троих и десятерых, вообще-то. Неужели действительно не знаешь, что царская семья, за исключением твоей персоны, обладает великой силой?) Если бы Ивар и Раиду не пострадали, я бы залюбовалась их полетом. Он был красивым. (опять ты тушуешься. Еще больше. Если ты скукожишься еще сильней, то станешь похожа на изюм, и мне захочется положить тебя в банку. Полет был красивым? Ну да, ну да… А у самой-то как впечатления, юный мазохист? Вот по тебе сразу видно, что ты сестра Локи: мозга нет ни у него, ни у тебя, странные наклонности присутствуют также у обоих…)

— Сомневаюсь, что естественники думают также. Они ведь могут остаться калеками. Что касается силы… поверь, девочка моя, это далеко не предел… (я бы тебе больше, конечно, сказал, но боюсь, нежное создание, ты не оценишь. Хорошо хоть, что врать у меня получается лучше, чем у Локи… Эй, ну ты хочешь, чтобы я лег перед тобой, что ли, чтобы тебе в глаза заглянуть? Или, наконец, поняла, что мне в глаза смотреть нельзя? Да неужели! Это все равно тебя от обязанности не освобождает, глупая Одинсдоттир.)

— Хагалар, перестань! (ну посмотрите, как мы ранимы и невыносимы! О, опять голову опустила. Еще ниже. Что я там думал: изюм? Да, именно так. Стопроцентное сходство.) Ты один из блюстителей закона. Значит, я не могу говорить с тобой откровенно? (хотя есть и плюс от твоей позы: ты не видишь, как я закатываю глаза. Ты получаешь удовольствие, так изощренно пытая меня глупой болтовней? Ну почему, почему никогда нельзя сказать четко и прямо, что ты от меня хочешь? Почему надо довести меня, разреветься, закатить истерику и только потом скомкано изложить суть проблемы? Женщины… И ведь ты не знаешь, как я хочу тебя не видеть. И не узнаешь, потому что вопреки всем моим желаниям мне придется. Ведь ты мне нужна…. О, Иггдрассиль, дай мне сил весь тот зоопарк направить в нужное русло!)

— Я не только мастер, поэтому дерзай. (ну и чибис с тобой, я не собираюсь сгибаться в три погибели из-за твоих заморочек. Откидываюсь назад, скрещивая руки на груди и поджимаю губы. Маленькая ты мне нравилась гораздо больше… Ну почему дети в девяносто девяти процентах случая вырастают идиотами?)

— Я могу поговорить с тобой о том, что было между нами до поселения? (если бы не великолепный слух, то, пожалуй, я бы даже не услышал, что ты сказала. Боишься? Я ведь точно знаю, что еще год назад ты, если бы захотела, спокойно начала бы говорить со мной на эту тему и не убивалась бы так. Другое дело, что тебе это не надо было. Нежели думаешь, что я могу отказать, сославшись на правила поселения? Похоже на то. И это очень плохо, значит, девчонка теряет в меня веру, сомневается. Нет, все-таки, у Локи талант: он портит все карты даже тогда, когда почти не участвует в ситуации. Маленькие… гаденыши. И за что мне такое наказание?)

— А почему нет? (смягчаю тон еще больше: Беркана должна расслабиться и почувствовать, что ей ничто не угрожает) Ты ведь знаешь, что всегда можешь обратиться

ко мне с любым вопросом. (но когда ты молчишь и свято веришь в мою божественность, не вынося при этом мозг, который и так пухнет из-за всех этих проблем, тебе вообще цены нет.)

— Заговаривать о прошлом запрещено. (как будто тебя это останавливает… Эй, девочка, давай, рассказывай, что хочешь, я ведь тебе как отец, доверься мне, осознай в очередной раз, что я — твой якорь, удерживающий в этом жестоком мире. И не думай, кстати, что я куплюсь на это представление: уж кого-кого, а Тебя мне прочитать не составляет никакого труда.)

— А разве правила созданы не для того, чтобы их нарушать? (смотришь прямо не меня своим кристально голубым глазом. Немного улыбаюсь тебе, беру за правую руку, ближнюю ко мне, и слегка сжимаю — некий жест поддержки и понимания.) Да и никого, кроме нас, здесь нет. (все-таки, тяжела моя судьба. Быть отцом для детей, вообще-то, не моих, а Одина — непростая работа. И если бы эти дети еще и не сопротивлялись!)

— Но ты, как мастер, обязан донести о моем проступке тингу, а дальше суд и казнь! (суд и казнь? Да за это нарушение максимум, что сделают — это поругают и погрозят пальцем. С чего ты вообще это взяла?.. Эхх, вот вроде и нравишься ты мне, девочка, но, Хель, какая же из тебя выросла… дура. Ты, конечно, всегда была наивна, но, по крайней мере, больше думала. Неужели магиология так подействовала?)

— Беркана, не забывай, что я — твоя опора, единственное, что у тебя есть. И если я говорю, что ты можешь говорить со мной обо всем, значит, так и есть. Никто тебе ничего не сделает. (осторожно киваешь и прижимаешься ко мне, как будто в поисках защиты. Вот так, молодец, не психуй. Я буду тебе очень благодарен)

— Хагалар, может быть, я и была маленьким ребенком, но я многое помню. И кто ты на самом деле — тоже… (обнимаю тебя в ответ, благо, ты сильно ниже и это удобно, и задумчиво смотрю вперед: волноваться не о чем, ты знаешь только то, что тебе положено. Продолжай, девочка.) Я помню, как ревновала тебя к царевичам. (а я то как помню… Ты их чуть ли не ненавидела за то, что я с ними тоже играл. Дикая собственница… Милая девочка. Жаль, что твоя мать не захотела отпустить тебя во дворец: твоя жизнь могла бы быть много счастливее) Помню, как ты носился с ними, как объяснял мне, что их жизнь гораздо сложнее моей, что у них не родители, а цари. Я же все это помню! Ты же любил их. Как и меня. (глажу по длинным светлым волосам, немного покачивая, как бы убаюкивая. Хмм, так вот оно что. Значит, возвращаемся к старой теме. Любил? Да. Но прошло столько времени… Вы, дети, так сильно выросли, так изменились. И я ведь тоже изменился. Размяк? Да, пожалуй. Но оно и к лучшему, наверное, я был далеко не так свят, как вы думали. И, пожалуй, именно игры с вами, детьми, чистыми, открытыми, по-своему несчастными, были моей отдушиной.)

— Я и сейчас люблю вас. (поднимаешь голову и непонимающе смотришь в мои глаза. Вы мне родные. В прямом смысле этого слова. И, несмотря на то, что вы все доставляете кучу неприятностей, пожалуй, я могу с уверенностью сказать, что все равно питаю по отношению к вам самые светлые чувства, на которые только способен. Но истерить все равно не надо)

— Любишь, но… Локи не должен был знать обо мне, а ты ему рассказал. Ты обещал, что будешь защищать его, а вместо этого хочешь избить! Ты хотел, чтобы мы стали друзьями (я хотел? Когда? А, то есть ты так поняла мое давнее высказывание: «вырастешь — сможешь служить во дворце и часто видеться с царевичами»? Да что ж такое-то, то один слова перевирает, то ты придумываешь себе идеальный мир, а потом обижаешься, что он, в общем-то, не такой… Глупые дети, как вам надо объяснять, чтобы вы поняли смысл сказанного, не коверкая на свой лад?), но как я смогу дружить с ним после… после… Неужели тебе его не жаль? (а вот давить на это не надо. Жаль, не жаль — раз уж Один воспитанием своих детей не занимался, значит, придется мне, как бы я к этому не относился. Хотя я бы и предпочел обойтись без боли: насилие над юными, несомненно, дурными персонами я никогда не одобрял и сейчас такого же мнения об этом. Вот только что же еще остается делать, если других языков, кроме боли, мальчик не понимает?)