Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
— Хагалар, ответь, почему вы до сих пор не починили Радужный Мост?
— И тебе добрейшего дня, то есть вечера, — съязвил Вождь, отвешивая шутовской поклон. — Какой Радужный Мост? Причем он здесь? О чем речь?
— О том, что восстановление Радужного Моста — это конкретное заклинание, для которого нужны ингредиенты из других миров, которые вы уже добыли, — припечатал Гринольв. — Вы саботируете работу, не выполняете приказ Одина Всеотца уже больше года. Почему?
— Вот так неожиданный поворот, — рассмеялся Хагалар. — Я понимаю твое негодование, и, поверь, причина серьезнее, чем ты думаешь, но она не столь серьезна, сколь непонятное состояние Локи. Давайте разберемся с мостом, когда будем уверены в том, что с царевичем все в порядке. Ведь без моста Асгарду даже лучше в некотором роде. Меньше проблем… Тор, дорогой
— К чему это, Хагалар? — удивился Один. — Я могу понять, почему ты желаешь, чтобы Радужный Мост восстановили после того, как мы убедимся в рассудке Локи, но зачем тебе смертная дева?
— Да так, хочу выбить дурь из головы дочери, — махнул рукой Хагалар. — Ты не против?
— У тебя есть дочь? — удивился Тор.
— Это неважно, Тор, неважно, — перебил Хагалар. — Так приведешь?
— Если она согласится…
— Пообещай ей все земные дары, и согласится, — небрежно бросил мастер магии и поспешил к двери, пока Гринольв не набросился на него с еще каким-нибудь каверзным вопросом. Однако он расслышал последние слова Тора: «Не всех смертных можно купить».
Перипетии с Берканой были ярким, но неприятным воспоминанием о первых днях в Гладсхейме, наполненных бессмысленным трудом. Работа с частицами потусторонней сущности не дала абсолютно ничего: ни новых знаний, ни ответов на мучившие всех вопросы. А все потому, что маг и магиолог исследовали не частицу целиком, а отдельные ее признаки, доступные в реальности Асгарда. Хагалар уверился в том, что частицы прибыли из измерения с большим количеством размерностей, поэтому ему никак не удавалось охватить их полностью. Даже их форму представить себе было невозможно, что уж говорить о свойствах. Частицы оказались не полезными и не вредными. Они просто существовали и были столь же осмысленно-бессмысленны, сколь пень, камень или мох. Хагалар с Берканой что-то в них разобрали, но это была капля в море без точных фактов, зато меж собой немного сблизились, пускай Вождь и понимал, что былого доверия между ними нет. Дочь Одина откровенно боялась его, а Хагалар корил себя за то, что не объяснился раньше.
Другим не менее ярким воспоминанием о Гладсхейме стало появление мидгардских гостей. Тор телепортировал их не на остатки Радужного Моста, а в малую залу, где собрались все члены царской семьи, их друзья и почетный караул. Специально ради гостей Один велел вспомнить этикет, и это была настоящая трагедия для всего дворца.
— Почему он не в тюрьме? — едва увидев Локи, спросила немолодая женщина, упустив из виду, что стоит рядом с богами высокого мира. — Он преступник.
Она грозно указала на младшего царевича, стоявшего по левую руку от Одина, и Хагалар пожалел, что дева не двинулась к объекту своей ненависти с враждебными намерениями, доказывая, что не перевелись еще в Мидгарде «валькирии». Ее глаза горели праведным негодованием, грудь высоко вздымалась. Она могла стать хорошим воином, если бы занималась с детства. Такая женщина идеальна для укрощения Берканы.
— Он в тюрьме собственного сознания, — высокомерно ответил Один на резкий выпад, даже не глядя на смертную. Безрассудную дерзость он, к сожалению, не оценил.
Хагалар был уверен, что молодой царевич точно ответит на выпад, забыв об этикете, который во всех подробностях помнил только Гринольв. Однако Локи вовсе не обратил внимания на маленькую смертную. Он, не отрываясь, глядел на мужчину, не выказывающего никакой враждебности, причем на лице царевича несколько мгновений читался если не страх, то искреннее изумление. Он не сразу справился с эмоциями, но в конце концов все же натянул на лицо дежурную надменность. Что-то между ними произошло в Мидгарде, что-то, что Локи унизило, причем больше, чем поражение от рук жалких смертных. Тихий гость, не произнесший и десятка слов, произвел на недосына Одина такое сильное впечатление, что он отказался от совместного ужина и скрылся в неизвестном направлении, несмотря на молчаливое неодобрение присутствующих. Хагалар остался в зале, но проследил за аурой беглеца и обнаружил Локи в чьих-то покоях. Причем, не в своих, не в покоях Тора или Берканы и даже не в Фенсалире. Сперва он был там один, а потом появился кто-то,
— Он сбежал к тому, кто в некотором роде заменил ему тебя, — столь же тихо ответил Всеотец с видимым злорадством. Вождь недоумевал, кто мог занять его место? Локи не упоминал никого близкого, кроме матери. Однако узнать правду прямо сейчас было невозможно, пока важнее изучить избранницу Тора и подозрительного друга. Друг был тихим и неразговорчивым, он вовсе не походил на воина, скорее на одного их тех естественников поселения, которые двух слов не могли связать за пределами своей любимой темы. С таким телом, как у него, на войне нечего делать, однако Тор воспевал его мощь и силу. И это притом, что никакой магией он точно не владел. Хагалар несколько раз сканировал человеческую ауру, но ничего не нашел. Загадка оказалась сложной, а мастер магии очень любил сложные загадки, особенно при возможности в любой момент спросить ответ у знатока. С человеком почти полчаса беседовала царица, которой он преподнес красивые безделушки из Мидгарда. Он отвечал осторожно, о себе рассказывал только самое основное и откровенно подсматривал, как и что надо есть, — боялся не угодить богам. Женщина произвела на Хагалара лучшее впечатление. Даже сидя за одним столом с богами, она сохраняла достоинство. Она казалась беззаботной, наивной и увлеченной своими непонятными исследованиями. В царицы не годилась, а вот напугать Беркану Мидгардом могла. Однако оставить их наедине и надеяться, что они сами разговорятся, не приходилось: застенчивая Дочь Одина не заговорит первой, — поэтому Хагалар решил, что следующим утром обязательно погуляет с девушками по заснеженному Фенсалиру и задаст землянке все необходимые вопросы.
И только он разработал детальный план, как вдруг Беркана, молчавшая весь вечер, подала голос:
— Здоров ли Стивен-Роджерс Джозефсон?
Хагалар тут же определил, что это и есть таинственный воздыхатель.
— Кто? — переспросил человек. — Наш Стив?
— Да, — кивнул Тор, сидевший рядом с ним. — И правда, как он? И как Наташа, Клинт, Тони?
— Я давно не виделся с ними, — осторожно ответил ученый. — Но в последний раз, когда я получал от них весточку, они работали на ЩИТ, значит, спасали жизни на Земле.
— А почему же ты, один из «Мстителей», не спасаешь жизни на Земле? — спросил Один, хитро прищурившись.
— Я не солдат и не воин, — пояснил смертный, не глядя в лицо бога. — В тот раз, когда случился неприятный инцидент с вашим сыном, я вынужден был. Не по своей воле. Но я ученый, немного врач, но не герой.
— Вот как, — Один удовлетворенно кивнул. — Ученый и врач. Тебе будет интересно в нашем мире науки и магии. Мои сыновья проводят тебя туда.
— Благодарю, — кивнул человек. — Мне везде будет интересно. Ваш мир удивительный.
Хагалар почти не слушал восхваления Асгарда. Он доел копченую рыбу и незаметно выскользнул из-за стола под неодобрительный взгляд Фригги и умоляющий — Берканы. Убедившись, что Одинсдоттир больше не откроет рот, а смертная увлечена разговором с Фриггой о приготовлении лучших сортов пива, в которых явно знала толк, он пошел искать непутевого недосына Одина, который посмел предпочесть ему кого-то другого. Какого же было его удивление, когда на стук ему открыл дверь Хьярвард, тот самый учитель Локи, который однажды приезжал в поселение. Вместе с ним они ездили к Царице Листиков, чтобы узнать некоторые шокирующие подробности, но потерпели поражение и едва выбрались живыми. Хагалар не ожидал увидеть именно его, хотя мог бы предположить: помнил ведь, сколь нежно Локи с ним ворковал.
Не успел он поздороваться, как Хьярвард выпалил:
— Хорошо, что ты здесь. Локи нездоровится. Я хотел позвать целителя.
Услышав про новый виток болезни, Хагалар рефлекторно отбросил тяжелую тушу из дверного проема и мгновенно оказался подле царевича. Если бы не посланницы Етунхейма, он бы оставил Локи на попечении лекарей, но сейчас обязан был вмешаться, особенно в свете того, что суть и предназначение иномирских частиц так и не удалось определить. Сын Одина метался во сне и произносил что-то невнятное. Вождь грубо схватил его за руку, не обращая внимания на ярчайшую синюю вспышку, которая на мгновение ослепила его. Магическое сканирование ничего не дало — магия в порядке, дело в нервной системе, и обычными методами помочь невозможно.