Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Первые несколько дней в мире богов оставили в памяти Брюса странные впечатления. По словам Тора, Асгард был разбит на четверти, которыми управляли тринадцать тингов — «советы племен», собирающиеся в мае. Тинги имели абсолютную судебную власть, а те дела, которые казались старцам слишком запутанными и сложными, перемещались в альтинг, который собирался летом каждые два-три года и обязательно начинался во второй день недели. Те дела, которые не получалось разобрать там, доводили до сведения Одина, который не был абсолютным монархом, в дела тингов и альтингов не вмешивался без просьбы с их стороны, принимал их постановления и вносил в книгу общих законов. Тор с гордостью рассказал, что именно альтинг, а вовсе не Один, решил, что любая лошадь, ступившая
Но то были не более чем забавные рассказы, лично Беннер ни тинга, ни альтинга не видел, поскольку стоял январь и он безвылазно сидел в столице, в великолепном замке Одина, сделанном почти целиком из золота. Только крыша в некоторых местах была покрыта волшебной соломой, блестевшей, словно золото. Брюс с открытым ртом рассматривал невероятной красоты покои и залы, созданные не руками местных мужланов, которые только и умели, что мечом махать. Он поражался невероятной выучке слуг и семьи Одина: все ходили по струнке, кланялись друг другу, говорили только на английском, причем запредельно вежливо, а стояли на заранее согласованном расстоянии друг от друга. Король асов ошеломил Беннера, никогда прежде не встречавшего особ королевской крови: золотая пластина на глазу, золотые доспехи, мощнейший артефакт-копье, с которым Один никогда не расставался, ручные разумные воронами, а, главное, старость — он годился в прадедушки собственным детям. Королева Асгарда поражала величием, царственностью и скрытой силой. Она была немолода, но гораздо моложе супруга и годилась ему всего лишь во внучки. Если Один выглядел богом, то Фригг — королевой. Она всегда появлялась в роскошных залах в легких платьях вместе с девятью девушками — свитой, чьи имена воспели человеческие мифы. Беннер помнил только Фулу — родную сестру Фригг — и Вару, отвечавшую за клятвы и каравшую клятвопреступников. Остальных ему торжественно представили в первый же день: Вер, Вьофн, Гевьон, Гну, Ловн, Снотру и Сюн, но он так и не запомнил, кого именно как зовут. Одна предсказывала человеческое будущее, другая вселяла в сердца любовь, третья была посланницей богов на Земле и в прежние века отвечала за переговоры между Фригг и понравившимся ей человеком. Одним словом, обязанности всех спутниц так или иначе касались Мидгарда и, по мнению Беннера, манкировались вот уже несколько столетий.
Легкие платья женщин совсем не сочетались с многослойными одеждами всех мужчин, от слуг до принцев. Либо женщины должны мерзнуть, либо мужчины — умирать от жары, однако Беннер не чувствовал удушливого запаха пота и не замечал мелкой дрожи. Всем было комфортно, все с достоинством носили роскошные идеи и общались исключительно на возвышенные темы. Беннер не решился обсуждать с Джейн богов и их обычаи, но чувствовал себя неотесанным мужланом, ворвавшемся на сцену посреди балета. Слишком идеально было все вокруг, слишком выхолощено и прекрасно, слишком сложен и непонятен был этикет. И Беннер корил себя за то, что не спросил заранее у Тора, как следует себя вести. Ему казалось, что он постоянно оскорбляет присутствующих незнанием элементарных правил, на которое все закрывают глаза. Джейн же такие мелочи вовсе не волновали. Она с детской непосредственностью привнесла за асгардский стол, ломящийся от мало съедобных яств, чисто американские традиции.
Общие залы поражали воображение, но они не шли ни в какое сравнение с личными покоями, обставленными с вопиющей роскошью, которую могло себе позволить раннее средневековье. Или позднее? Беннер никак не мог определиться, какую именно эпоху напоминал ему Асгард. Тор хвастался летающими лодками с лазерными пушками наравне с выучкой простых солдат, сражавшихся на мечах, копьях и топорах.
— Лодки из бездны, — заявил Тор гордо. — Отец привез их много столетий назад. В Асгарде их не делают, только чинят.
Беннер кивнул и обратил внимание на тонкую инженерную работу: дворец из золота, который не слепил,
— То заслуга древних мастеров времен юности отца, сейчас технологии утеряны, — объяснил Тор.
Беннер обращал внимание буквально на всё, даже на загибающиеся ремесла и привнесенное из других миров искусство, не вяжущееся с местным бытом. Потолки в залах мастера расписали превосходными пейзажами и портретами, но это ремесло предавалось в узком кругу лиц, и ему грозило забвение.
Еще больше поразил Беннера Фенсалир — огромная вотчина королевы, где располагались хлева, кухни, хранилища зерна, сараи, целые залы с пряхами и ткачихами, множество ремесленных мастерских и некие подобия мануфактур. Он никогда не видел ничего подобного: промышленность целого мира была сосредоточена в одном месте.
— Мы рассылаем свои изделия на дальние и ближние хутора, — изволила рассказать королева, — чтобы асы ни в чем не испытывали нужды. А они в ответ посылают нам мясо, рыбу, водоросли, все, что есть у крестьянских хозяйств.
В дальнейшем Беннер выяснил, что в Асгард импортируют даже зерно и соль — мир богов настолько беден, что не может даже прокормить себя. Каким же образом он занял лидирующее положение в Девятимирье? Подозрения укрепились, когда оказалось, что в столице живет около шестидесяти тысяч асов, а всего их примерно шестьсот тысяч. Меньше миллиона! Меньше населения Балтимора, Лас-Вегаса, Невады или Оклахомы.
— Наверняка, все жители деревень хотят переехать в города, — сказал он Тору после прогулки по сияющей зимней столице, поражающей воображение приевшейся роскошью, летающими домами и огромными статуями, потребовавшими при создании недюжего давно забытого мастерства.
— Нет. Наоборот. В столице жизнь тяжелее, непонятнее. Крестьяне предпочитают жить так, как жили их предки.
— И как же?
— Хочешь посмотреть?
В тот же день Тор отвез его на хутор, расположенный в нескольких милях от столицы. Непривычный к седлу Беннер сильно вымотался, но от лыж отказался: на них он стоял еще хуже, чем сидел на лошади. На перекрестке дорог им встретился столб с резными рунами — могильный столб Локи. Он был выполнен грубо и вовсе не походил на столичные изящества. Раз даже для королевского сына не изготовили красивый резной столб из камня, значит, и это искусство затерялось в веках.
То, что Беннер мысленно называл «деревней», оказалось самым настоящим хутором: низеньким, длинным домом с мелкими оконцами, топившемся по-черному. В нем томились как асы, так и скот: у очага располагалась кухня с нехитрым скарбом, за ней — спальня, запиравшаяся на засов, а с двух сторон от нее чуланы: один с вяленой рыбой, другой — с мукой. Тут уж Беннер не нашел никакого отличия от бедного средневекового крестьянского хозяйства. Кроме разве что одного — врача, которую ему представили сразу после хозяина дома и главы клана в одном лице. Тор рассказал, что на всех хуторах живут врачи, подготовленные в столице Асгарда, а в былые времена — и в Етунхейме, что медицина прекрасно развита и единственная проблема современности — большие перерывы между детьми, зато детская смертность минимальна. Беннер слушал и мрачнел: всего шестьсот тысяч человек, нет младенческой смертности, выживают все дети — Асгард сперва ослабеет, а потом вымрет.
— И все же я не понимаю, почему они не стремятся к жизни в городах, — посмел повторить он свой вопрос по дороге домой.
— В «городе», не в «городах», — поправил Тор. — У нас только один город, где мы с тобой и живем. В городе неудобно растить детей, много соблазнов, да и зачем крестьянам и морским охотникам переезжать? Хутор с землей стоит шестьдесят единиц серебра. Если продать, то деньги быстро закончатся, а получить новые сложно, в столице мало достойной работы. Большинство тех, кого ты видишь в Гладсхейме, живут в одиночестве или с женами, а их семьи работают на хуторах.