Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Спустя еще несколько зим неожиданно умер мастер магии. Не проснулся ранним утром. Его долгому сну не предали значения, а, когда сосед по ложу пришел спать после напряженной работы, было уже поздно. Он скончался тихо и незаметно. Отал так и не узнала, приложил ли нынешний Хагалар руку к его смерти. На следующий день тинг выдвинул несколько кандидатур на должность нового мастера. Тинг мог только выдвинуть, решали сами маги. Хагалара среди кандидатов не было, ведь он позиционировал себя боевым магом, а вовсе не хозяйственником, хотя за последний год несколько раз обмолвился, что хотел бы занять должность мастера и попробовать себя в командовании. Просто обмолвился, но этого хватило, чтобы все кандидаты отказались от предлагаемого поста. Боялись не самого Хагалара и даже не его свиту, боялись боевых магов, которые успели заявить о себе чуть ли не как об элите мира отверженных.
Жизнь шла своим чередом, пока не появились царевич и треклятый каскет. Личное задание Одина — исследовать ларец — Хагалар взял на себя. Как и царевича. Для боевых магов это решение стало началом конца — любимый Вождь резко порвал со всеми. Больше свита не сопровождала его, а он сам к ней не обращался, полностью увлеченный новой игрушкой. А тут еще и технологии Мидгарда, и возвышение логистов, и куча техники. Маги нуждались в Хагаларе, но его не было. Точнее, он как бы был, любой мог подойти к нему и о чем-то попросить, но если раньше Вождь говорил со всеми на равных, то теперь вел себя как недосягаемый бог, который милостиво снисходит до своих же подчиненных. Бывшие помощники снова вершили судьбами просто потому, что до мелких разбирательств у Хагалара не доходили руки. Он вышел на охоту. И только Отал знала, что охотился он на Локи. Даже особой проницательности не требовалось, чтобы заметить его многоходовую партию, но большинству магов, старавшихся держаться подальше от царевича, не было никакого дела до того, почему Хагалар от них отрекся. Маги просто обиделись, хотя и подчинялись беспрекословно, больше из страха, чем из уважения. Хагалара и раньше опасались, но после взрыва в лабораториуме с каскетом стали по-настоящему бояться. Маги, не сговариваясь, посчитали, что случившееся — его рук дело. Специально ли он это сделал или случайно, но только чародей, обладающий невероятной разрушительной силой, мог довести мертвый каскет почти до взрыва. Повезло, что никто не погиб, особенно царевич, только двое естественников долго зализывали раны.
К Хагалару стали относиться насторожено, но он ничего не замечал, носясь с Локи и громко заявляя, что детеныш опасен для поселения, особенно своими безумными идеями, нашептанными естественниками. Отал тоже считала Локи опасным даже до того, как случайно узнала тайну, не предназначавшуюся для ее ушей. Если он случайно или намеренно превратится в етуна на глазах поселенцев, то убьют всех. Никто не имел права сомневаться, что Локи — сын Одина и Фригг. Тысячу зим назад Отал жила в столице, готовилась к свадьбе сына и присутствовала на торжествах по поводу рождения младшего царевича и последовавшей вслед за тем коронации Одина. Царь Асгарда стал еще и Всеотцом — блюстителем порядка Девятимирья.
И вот Локи вырос и попал в поселение, а она стала хранителем его тайны наравне с лучшим боевым магом, — поэтому предложение царевича об обучении удивило ее донельзя. Она осмелилась спросить, почему не Хагалар.
— Я никогда не склонюсь перед ним.
Ответ ничего не прояснил, но Отал не стала уточнять, поскольку есть предложения, от которых не отказываются. Всё встало на места на первой тренировке, на которую Чернобурая немного опоздала. Стоило пунктуальному Локи завидеть ее вдалеке, как он встал с камня и склонился, объяснив, что обязан уважительно относиться к наставнице, даже если она отверженная. Пока Отал приходила в себя от удивления, царевич рассказал о своей второй сущности и о кровомагии, с которой магичка никогда прежде не сталкивалась.
— Никто не сталкивался, — успокоил ее Локи. — Я такой один. Не только карликовый полувеликан, но и полумаг.
Самокритичную шутку Отал оценила.
Потянулись бесконечные часы тренировок, в качестве платы за которые Локи несколько раз предлагал серебряные украшения, но Отал от них категорически отказывалась. Принять что-либо из рук царевича означало связать себя с ним. Локи и так намекал на возможную близость по возвращении во дворец, и такая перспектива Чернобурой не нравилась. День на третий она придумала плату, которая никого не стеснит, зато позволит вплотную
— Ваше высочество наверняка знает танцы разных народов. Мне бы хотелось научиться им.
Конечно, Локи мог обучить ее только мужским танцам или мужской партии в парных, но поскольку танцевать все равно не с кем, Отал было все равно. Однако царевич удивил ее в очередной раз.
— Чего же именно ты хочешь? Целомудренные танцы Муспельхейма или развязные танцы Альвхейма? — спросил он, демонстрируя непривычные телодвижения.
Отал не предполагала, что светлые альвы танцевали, прижимая к себе женщину, но обманывать царевич не стал бы. Он показал основные шаги и фигуры, причем женской партии. Не хватало только чарующих звуков музыки, но и без них он проговаривал такт. Утопая в объятиях Локи, Отал чувствовала себя помолодевшей на полтора тысячелетия.
Помимо танцев сын двух народов рассказывал о своей жизни, которая кардинально отличалась от крестьянских представлений о быте царской семьи. Ходили слухи, что царевичи десять столетий жили взаперти и не поднимали головы от книг, чтобы постигнуть всех тех высот, которые демонстрировал Локи в поселении, но реальность оказалась занимательнее народных вымыслов.
— Из-за моих частых болезней мы с братом до половины года проводили в Юсальвхейме, Муспельхейме или Мидгарде. Там меня, например, учили плавать, — рассказывал Локи в перерывах между занятиями. — Из-за обморожения в Етунхейме я постоянно болел, особенно после купания в асгардских реках, поэтому меня возили к теплым морям. К тому же отец считал, что нам полезны пряный воздух и экзотические фрукты. Там же мы заводили полезные знакомства. У меня было много друзей, часто тайных, среди великанов и эльфов, но они выросли быстрее меня.
Отал с удовольствием слушала о чарующих мирах, про которые ничего не знала. Локи был тем ётасом, или асетуном (в подробности она не вдавалась), кого держали на руках сами Суртр и Синмара, перед кем склонялась Хель, кто играл с наследниками Нифльхеймского трона. Всё недосягаемое для отверженной было обыденностью для царевича. Он подробно рассказывал о своих приключениях и о чужеземных народах, развеивая мифы или подтверждая их. Время в Юсальвхейме и правда текло неравномерно, а времена года менялись по желанию главы Дома, как и местность: теоретически — лесистая, а практически — такая, какая угодна альвам. В таких условиях выращивать большие урожаи овощей невозможно, поэтому самыми богатыми областями Юсальвхейма были те, где главы Дома не меняли ландшафт хотя бы несколько месяцев, давая шанс плодам поспеть. Во всем Альвхейме было только одно место, лишенное иллюзорного полога — чертог Фрейра. Так распорядился сам хозяин, прежде чем отправиться в Асгард в качестве заложника. Он почти не бывал дома, но за исполнением приказов следила его жена. Отал по глупости считала, что Фрейя не только сестра Фрейра, но и супруга, но оказалось иначе.
Не менее невероятные картины вставали перед глазами, когда Локи описывал Муспельхейм — мир без смены дня и ночи. Мир огненной лавы с узкой косой черного песка, где поддерживались пригодные для жизни условия. Там стоял дворец Суртра, высеченный из цельного куска вулканического стекла, а рядом с ним — недоделанный корабль-призрак Нагльфар — посланец Рагнарека, любимое детище Суртра и Хель. Вокруг корабля высились поселения великанов, ведущих беспрестанные клановые войны. Истинный огненный облик этинов ужасен, но асгардских гостей они встречали во второй ипостаси, почти не отличимой от человеческой. Даром трансформации обладали и нифльхеймцы, и муспельхеймцы, но он не передался их общим потомкам — етунам. Етуны были великолепными иллюзионистами, ничем не уступавшими альвхеймцам, но по-настоящему изменить свое тело почти никто из них не мог, поэтому дети Лафея и Уллы стали настоящим сокровищем ледяного мира.
Локи рассказывал так интересно, что Отал диву давалась: почему даже фелаг по каскету его ни о чем не расспрашивал? Перед глазами магички проносились великолепные картинки, а царевич получал огромное удовольствие от искренней благодарности единственного слушателя. В своем физическом превосходстве над учеными он давно уверился, ему было скучно демонстрировать свою силу. При игре в Птицу он мог как играть в команде, не сходя с очерченного места, так и выступать в одиночестве против нескольких противников и защищать поле, носясь по нему, словно ветер. Его силой и ловкостью восхищались, просили показать, как он управляется копьем или стреляет из лука, но никто не ценил его мастерство рассказчика, поэтому любопытная Отал стала не только наставницей, но и приятельницей.