Лондон: Бегство из ада
Шрифт:
Сын Шкипера тоже беспокоил Крюка. По слухам, тот был сталкером и слыл отчаянным малым. Что, если он кинется в погоню за отцовским наследством? Хорошо еще, если один, тогда с ним справиться будет нетрудно, но он ведь может собрать и команду. Черт, одни проблемы! Впрочем, это нормально – жизнь, вообще, состоит из проблем, и они кончаются вместе с ней. И если у тебя есть проблемы, значит, ты еще пока жив.
"Ладно, чего гадать? – подумал Крюк, чувствуя, как сон начинает его одолевать. – Завтра выступим в путь, по ходу все и решу". Он повернулся набок и захрапел. Крюк не заметил, что все это время за ним сквозь неплотно прикрытые веки наблюдал Мокрый, получивший
7
На следующий день рано утром Ник отправился в путь. Платформа опять заросла корнями, но в тоннеле было свободно – его надежно защищали чугунные тюбинги. "Надо было заглянуть в медпункт попрощаться с Кэтрин, – подумал он, но тут же отбросил эту мысль. – Кто я ей и кто она мне? Обойдется"
Метрах в двадцати от станции в тоннеле стоял дозор – трое бойцов с автоматами, в касках и бронежилетах. Поперек рельсов лежали несколько мешков с песком.
– Далеко собрался? – спросил по-приятельски командир дозора, сосед Ника.
– На "Бонд-стрит", – неуверенно ответил Ник.
Он не знал, куда на самом деле заведет его дорога.
– Удачи! – напутствовал тот.
Слабый луч фонаря с подсевшей батарейкой едва освещал рельсы, но он был Нику почти не нужен. В тоннеле трудно заблудиться, можно только упасть, но тому, чьи ноги привыкли перешагивать со шпалы на шпалу, и это не грозит.
Станция скрылась за плавным поворотом, он выключил фонарь и пошел в полной темноте.
– Эй, Ник, подожди! – донесся сзади знакомый голос.
Он чертыхнулся. Попутчик сейчас были ему нужен меньше всего. Станет болтать, отвлекая внимание и сбивая с мыслей, не заметишь, как пропустишь что-нибудь важное.
Он включил фонарь и оглянулся. Придерживая болтающийся обрез дробовика, с подозрительно худым рюкзаком за плечами к нему торопился Шустрый. Ник сплюнул. Он не любил этого суетливого типа, вечно старавшегося угодить начальству. На станции тот был непонятно кем. К фермерам, разводившим в дальнем техническом тупике свиней, и выращивавшим грибы и другие растения при свете кварцевых ламп, он не относился. Не работал он и в мастерских по починке огнестрельного оружия, которыми славилась станция. В охрану периметра его тоже не взяли, всего лишь привлекали иногда к дежурствам, когда не хватало людей. Даже торговца, бесконечно снующего по подземке с набитым всяким барахлом рюкзаком из него не вышло. Шустрый брался за все, но любое дело ему быстро надоедало, и он принимался за что-нибудь другое. Не стал он осваивать только ремесло сталкера из-за его опасности.
Когда пробовать стало больше нечего, его приютил станционный плотник, у которого он был на подхвате, если требовалось починить чью-нибудь деревянную хибару, используя трухлявые доски от другой. Плотник называл это «сделать из дерьма ромашку». Также Шустрый часто бегал с поручениями от станционного начальства на другие станции, и за это его за глаза называли «чиновником по особым поручениям».
Зарабатывал на всем этом Шустрый немного, но жил, как ни странно, не бедствуя. Ник подозревал, что тот, часто бывая на других станциях, доставляет оттуда дурь и приторговывает ею среди желающих расслабиться. Но делает это не сам, а через шестерок, по причине чего он никогда не был пойман с поличным. В его хибаре даже устраивали пару раз обыски, но ничего не находили. Подозревали, что Шустрый прячет дурь в тоннельных
– Чего тебе? – неприветливо встретил его Ник.
– Фред послал доставить письмо на "Бонд Стрит". А вдвоем все веселее.
– Мне и одному не скучно, – буркнул Ник.
– Ну, и безопаснее по любому, – добавил тот.
– Здесь тоннель спокойный.
– Не скажи, – возразил Шустрый, – спокойный-спокойный, а потом и случается что-нибудь.
Ник промолчал, повернулся и зашагал в темноту, позволив Шустрому семенить следом. Тот был прав – порой и в их тоннелях, как и везде, случались всякие происшествия. Не то, чтобы Ник рассчитывал всерьез на помощь Шустрого при возникновении какой-нибудь заварухи, но прогонять его было хлопотно.
От станции "Квинввэй" до выхода тоннеля на поверхность было всего три станции – "Нотинг Хилл гейт", "Холанд Парк" и "Шепардс Буш". И хотя тоннель перекрывали гермоворота, но жители "Шепардс буш", в нарушение запрета, иногда их открывали, впуская своих сталкеров с добычей, а с ними, случалось, проникали всякие мелкие мутанты, которые попроворнее, способные доставить людям немало хлопот.
Если ворота открывали ночью, внутрь просачивались летучие мыши, разросшиеся под радиацией почти до размеров кошек, ядовитые черные богомолы, размерами больше напоминающие кегли в боулинге, или клочья ржавой плесени, заносимые ветром. Плесени опасались больше всего. Она разносилась подземными сквозняками и имела свойство врастать в кожу людей, образуя с ними недолговечный симбиоз. Пораженный плесенью человек сначала чувствовал необыкновенный прилив сил и бодрости, а затем, когда корни пронизывали все тело, слабел на глазах и за считанные дни сходил в могилу.
Умерший чернел и становился похожим на земляной холм, покрытый рыжеватым, колышущимся словно бы под ветром пухом. Но ветра вокруг не было, на самом деле это плесень усиленно перерабатывала его тело и бурно разрасталась. Чтобы вывезти такого покойника со станции и не заразиться, приходилось поливать его хлорным раствором.
Каменные черви тоже были не подарком. Свернувшись в клубок, они, благодаря своей окраске, запросто сходили за куски щебня. А потом, распрямившись, проникали в тело человека во время сна через нос, рот или уши, и начинали есть его изнутри.
Много всякой нечести водилось на поверхности, и с каждым годом она становилась все разнообразнее. Даже внутри одного вида особи порой так сильно отличались друг от друга, что признать в них одного и того же зверя могли только они сами. А уж о том, что шестилапые собаки, достигавшие в холке полутора метров, на западе Лондона мало походили на тех, что жили на востоке, наслышаны были все. Западные имели рыжеватый окрас с подпалинами, восточные были почти черными. Западные уступали восточным в высоте, зато были длиннее и, самое главное, умнее и коварнее.
– Слышал последние новости? – первым нарушил молчание на фоне мерных шагов Шустрый.
– Нет, – нехотя ответил Ник. – У каждого свои новости.
«Надо было все-таки его прогнать, – подумал он. – Чертова деликатность, вечно она меня подводит».
– Насчет наших новостей, я в курсе, – не смутился Шустрый. – Вся станция обсуждает, что лес наверху гореть не хочет. Бивня тоже жалко, хороший был мужик, даром что нрав имел крутой. Да и Огонек хоть чудак, а парень был неплохой. А Санжит-то – какая нелепая смерть! Мои соболезнования, Ник. Я слыхал, тебя теперь старшим сделали?