Лондон: Бегство из ада
Шрифт:
– Я не могу, – ответил Ник, – не умею.
– Ты пробовал?
– Да.
– Попытайся еще раз.
– Бесполезно. У меня не такая работа, чтобы прощать.
– Кто ты?
– Сталкер.
– Плохое занятие, – сказала старуха. – Ты вмешиваешься в туда, куда вмешиваться не должен.
– Но я снабжаю метро тем, без чего оно не выживет.
– С тобой или без тебя оно все равно вымрет. Ты просто продлеваешь его агонию.
– Ты хочешь сказать, что мы обречены? – спросил Ник.
Старуха молча кивнула и то же самое, секунду
– А сама ты ведь живешь здесь, – заметил он.
– Я уйду, когда придет время. И ты тоже можешь уйти?
– Я? – удивился Ник. – Куда?
– Тебе откроется путь, но не сейчас. Лучше вернись домой и жди.
– После того, как настигну убийц, – жестко сказал он. – Скажи мне – это получится?
– Да, если ты этого хочешь.
– Очень хочу.
– Тогда все так и будет.
– Как мне узнать главного из них?
– Человек с двумя лицами расскажет тебе.
– Никогда не видел таких людей.
– Увидишь, – пообещала старуха.
– Расскажи мне о моей судьбе, – попросил Ник.
– У тебя ее нет.
– Как, нет?
– Для тебя ничего не предопределено. Таких, как ты, мало. Ты можешь идти в любую сторону, и везде все будет зависеть только от тебя.
Во время разговора огромный черный таракан величиной с ладонь выполз из-под лежанки и взобрался на руки гадалке. Она ласково его погладила, а он затрещал. Ника передернуло от отвращения. Он ненавидел тараканов. Столь крупного он видел впервые, и отвращение его стало сильнее.
– Ты пришла из того тоннеля, где в меня стреляли. Ты их не встретила? – спросил он.
– Нет.
– Кто они?
– Не знаю.
– Ну, так узнай. Карты брось или что вы там делаете.
– Не могу, устала я.
Ник встал.
– Погоди, – остановила его старуха.
Она извлекла из своей безразмерной сумки камешек на шнурке и протянула ему.
– Носи это на груди – перед большой опасностью он станет теплым.
– Перед опасностью я и сам теплым становлюсь, – скептически заметил Ник.
Гадалка пропустила его слова мимо ушей.
– И бойся места, где страдают звери, – добавила она.
– Ненавижу зверей! – с вызовом сказал Ник. – Наверное, это хорошее место.
Он вышел из хибарки. Снаружи магическая аура гадалки пропала совсем. Все вокруг выглядело вполне обычно – в тусклом электрическом свете сновали по своим делам люди, играли дети, женщины готовили еду, издалека доносился шум мастерских. То, что наговорила гадалка, казалось ему теперь чушью.
Ник разжал ладонь. Камешек выглядел в точности, как любой из мелких кусков щебенки на рельсах. «Мошенница, – подумал он, – зря только карты отдал». Он размахнулся и зашвырнул амулет в темноту.
9
Ник прошелся по платформе. Тело Шустрого уже принесли, но оружия при нем не оказалось. Ник вопросительно посмотрел на начальника дозора, тот лишь
Ник вспомнил, что Шустрый говорил о каких-то поручениях от Фреда и проверил его сумку. Там было пусто. Вряд ли письма могли кому-нибудь понадобиться. "Соврал, значит, – понял он. – Фред послал его следить за мной. Ну и ладно, теперь это уже не имеет значения".
Дозорные сообщили, что за это время мимо проехали еще две дрезины с торговцами. Ник забрал оружие, спрыгнул на шпалы и зашагал в темноту по направлению к "Бонд стрит". Его окликнули.
– Эй, подождал бы! Может, еще дрезина будет.
– Сам дойду, – отмахнулся он.
Дорога от "Марбл Арч" до "Бонд Стрит" была вдвое короче, чем от "Ланкастер Гейт" до "Марбл Арч". Тоннель здесь содержали в лучшем состоянии. Средний токопроводящий рельс для удобства передвижения сняли, и идти можно было быстрее, не опасаясь постоянно на него наткнуться.
Еще издали он почувствовал, что приближается торговая станция. На стенах тоннеля тут и там попадалась реклама гостиниц, ресторанов и магазинов с объявлениями цен. Она мало напоминала остатки прежней рекламы, еще кое-где украшавшей вестибюли станций и напоминавшей о былой жизни. На родной станции Ника тоже имелась старая реклама какой-то гостиничной сети, где чернокожие мужчина и женщина, одетые в гостиничные махровые халаты стояли на фоне двухспальной кровати и прочего интерьера гостиничного номера, вытянувшись почти по стойке смирно, и смотрели в объектив с идиотскими улыбками. При этом женщина держала в руке на уровне пупка большой бокал с белым вином, а мужчина – зубную щетку. Он то ли выпил уже свое вино и теперь намеревался почистил зубы, то ли, наоборот, собирался почистит зубы, а уже потом приступить к выпивке.
Для обитателей станции все, изображенное на плакате, было предметами неслыханной роскоши: мягкие, длинные и, наверное, невероятно удобные халаты, вино, стоившее теперь баснословных денег, зубная щетка и, конечно же, кровать у них за спиной. Жители метро обходились спальными мешками или лежанками из досок. У богатых были притащенные сверху узкие раскладные кровати, у начальников станции и крупных оптовых торговцев – тахты и диванчики, но такой огромной кровати, кажется, не было ни у кого.
«И чего не жилось им, на таких-то кроватях? – мрачно думал Ник, временами разглядывая закопченный плакат, наклеенный на вогнутую стену тоннеля. – Бомбами вздумали кидаться. Вот и докидались теперь».
Плакат всегда раздражал его недоступностью тех вещей, которые были на нем изображены, и он даже предлагал Кену содрать его со стены, но тот не захотел.
– Пускай висит – красиво, – сказал начальник станции.
«Конечно, – подумал тогда Ник, – он видел все эти вещи вживую и даже пользовался ими. Разгуливал, наверное, в таком вот халате по гостиничным номерам в разных городах и странах. Ему приятно вспомнить. А что вспоминать мне?»