Лондон: Бегство из ада
Шрифт:
– Я не участвую в подобных играх, – отказался Ник.
Выбравшись из толпы, он пошел между торговыми рядами. Если рынок на "Бонд-стрит" специализировался, главным образом, на оружии и боеприпасах, то этот был универсальным. Лотки с товарами занимали не только всю платформу серой линии, но и тянулись в переходы на смеженные одноименные станции синей и голубой линий. Переходы были хоть и узкие, но очень длинные, так что места в них получалось даже больше, чем на платформах.
Товары группировались по своим правилам. На платформах размещалось то, что сталкеры приносили с поверхности, а в переходах – то, что изготавливалось
Люди двигались по переходу, прижатые друг к другу, сплошной массой, а торговцы стояли у стен, вывесив свой товар на груди, на стене или положив на небольшие столики у ног. Если кто-то останавливался прицениться, движение сразу затруднялось, поэтому покупать следовало быстро, чтобы не мешать остальным.
Ник смотрел больше на покупателей, чем на продавцов, полагая, что Крюк и компания ничего продавать не могут. Он увидел, как метрах в пяти впереди у одного из покупателей съехал легкий шарф, которым тот прикрывал шею, и под ним мелькнула разноцветная татуировка. Кажется, она изображала паука. Тот тут же поправил шарф и закрыл татуировку, но Ник его запомнил. Расталкивая народ, он кинулся к следом. Но и тот, словно почувствовав преследование, прибавил шагу.
Плотная ярмарочная толпа не торопилась расступаться перед Ником. Наоборот, она сопротивлялась тому, чтобы он вырвался из общего движения. В ответ на толчки, он получал точно такие же толчки, и дело не двигалось. Чем больше он старался просочиться между спинами, тем плотнее они смыкались перед ним.
– Извините, – бормотал он, – мне нужно пройти, пропустите, пожалуйста!
Никто не возражал, но и не пропускал.
– Мне очень жаль, правда, у меня срочное дело, я опаздываю, – продолжал оправдываться он.
Безрезультатно – людей было слишком много, а места слишком мало.
Внезапно сзади раздался крик, и движение людского потока остановилось. Ник оглянулся. Рядом вспыхнула драка между торговцем и вором. Вор попытался стащить товар с лотка, торговец заметил это и схватил его за руку. Дернувшись пару раз, вор, здоровый малый с маленькими глубоко посаженными глазками, двинул торговца кулаком в лицо. У того пошла кровь носом, но он все равно не отпустил вора, а неумело ударил его в грудь. Торговец был заметно щуплее своего противника. Сзади напирали люди, и теснота стала еще больше. Размахнуться толком не могли ни тот, ни другой. Товары с низенького столика полетели вниз и захрустели под ногами. Казалось, вор сейчас вырвется и убежит. Пара человек кинулась помогать торговцу, и попытались скрутить вора. Но и у того нашлись сторонники, вступившиеся за него. Вскоре в переходе уже дрались и толкались человек пять-шесть.
Драка приблизилась к Нику вплотную. Он оглянулся на человека с татуировкой – тот исчез. "Черт бы вас побрал!" – разозлился он и уже без всякой вежливости стал выбираться из толпы, как вдруг вор страшно захрипел, его лицо перекосилось, глаза закатились и он повалился прямо на Ника. Тот оттолкнул его от себя, люди
Рукоять ножа показалась ему странно знакомой. Он похлопал себя по боку и с удивлением почувствовал, что ножны пусты. Вдруг кто-то схватил его под руку.
– Это он убил! – услышал Ник вопль рядом с собой. – Зовите полицию!
– Полиция! Полиция! – раздались возбужденные возгласы по цепочке и покатились в обе стороны перехода.
Ника почувствовал на себе еще несколько рук – его держали за одежду, ремень, под руки. Он запоздало дернулся, чтобы освободиться.
– Уйдите, уроды! – крикнул он.
Затрещала куртка, он сбросил двоих, но на него насели еще.
– Стой смирно, – велел ему кто-то в самое ухо, – а то хуже будет.
Это был незнакомый ему толстый и здоровый парень с вонючим дыханием.
– Зубы, падла, сначала почисти! – огрызнулся Ник и саданул того локтем в грудь.
В ответ здоровяк заехал ему кулаком в живот. Ник напряг брюшные мышцы, и удар не достал до солнечного сплетения. Затем он отвел голову к правому плечу и резким движением ударил парня головой в лицо. Хрустнул нос, тот замычал и закрылся ладонями. Ник дрался отчаянно, и сил ему придавало возмущение от несправедливого обвинения.
Едва он освободился, как опять два человека схватили его под руки, а еще один присел и обнял ноги руками, сжав их вместе. Ник сделал вид, что падает, вырвал одну ногу, заехал коленом в подбородок присевшему, повис на тех, что держали руки, сделал кувырок и разбросал всех.
Но тут же на Ника навалились новые желающие задержать его. Их руки опутали его, словно лианы. Все лица слились у него перед глазами в одно расплывчатое пятно, а голоса – в общий гул. Но один голос все же показался ему странно знакомым. Он повернул голову и увидел Марвина – сутенера с "Бонд-стрит". Тот мертвой хваткой уцепился ему в левую руку. Он смотрел на Ника с ненавистью. Затем опять заорал.
– Это он убил, я все видел!
– Ты что несешь, ублюдок? – возмутился Ник. – Никого я не убивал, я вообще в другую сторону смотрел!
– Не верьте ему, – не унимался Марвин, – врет он все!
Народ вокруг одобрительно загудел.
– Полиция разберется, – сказал кто-то с торжеством. – Устали мы от вас, карманников проклятых!
– Какая, к черту, полиция? – все еще пытался оправдаться Ник. – Я мимо шел!
– А нож твой где? – спросил кто-то, заметив его пустые кожаные ножны.
Ник запнулся. Он не мог понять, каким образом его нож очутился в боку мертвого вора.
Ник шарил глазами по толпе в надежде на то, что Крюк, если это был он, остался посмотреть бесплатное представление. Но того и след простыл. "Ушел, – понял Ник, – я упустил свой шанс".
Вскоре прибыли полицейские и одели на Ника наручники. Его и еще нескольких свидетелей отвели в участок, размещавшийся в служебном помещении на платформе голубой ветки. По пути его без церемоний подгоняли тычками в спину. Но в участке, где он предъявил удостоверение сталкера, полицейские стали относиться к нему более сдержанно.
Допрашивал его лично начальник гринпарковской полиции – служака из бывших полицейских. Он старательно изображал старшего офицера, но Ник был уверен, что в прежней жизни тот был всего лишь констеблем.