Лотос, рожденный в грязи
Шрифт:
– Это где мужик с заточкой? Могу. Только мне надо уехать на часок, давай позже.
– А я во дворе у вас.
– Хитрый ты, Вова, – снова хохотнул Иван. – Ну, заходи, сейчас спущусь.
Вовчик запер машину и неторопливо направился в отделение. Иван уже вышел в дежурку, что-то сказал сидевшему там старшему лейтенанту, и тот кивнул Кущину:
– Проходите.
Миновав турникет, Вовчик протянул Ивану руку для приветствия:
– Я долго не задержу, мне бы глянуть.
– Думаешь, постановочная? – шагая чуть впереди Вовчика по длинному
– Все может быть. Используют для устрашения, кто там разбираться будет?
– Слушай, странная баба какая-то эта Ифантьева. Пока ждали машину, она все в «обезьяннике» какие-то молитвы бормотала. Я начал прислушиваться – а там бред сумасшедшего. У меня бабушка верующая была, я с детства наслушался, так вот – ничего общего с молитвами эта чушь не имела. Спросил – мол, кому молитесь, а она: «Тебе, грешнику в погонах, не постичь всей мудрости, что дает Величайший». – Иван на ходу хлопнул себя по лбу ладонью. – Отступился я, короче, – как с психической разговаривать? – Отперев небольшую комнатку, он впустил Вовчика и подмигнул: – Как чувствовал, не отдал фотку, когда Ифантьеву в СИЗО забирали.
– Нагорит, – заметил Кущин, но Иван, отмахнувшись, открыл сейф.
– Ой, думаешь, кто-то будет слушать эту ненормальную? Может, сама потеряла где-то. Вот, держи, – он протянул помятую фотографию Вовчику, и тот, глянув, сказал:
– Ну, на первый взгляд все вполне… хотя… с этими сектантами никогда ни в чем нельзя быть уверенным.
– А ты точно уверен, что они сектанты?
– Практически на все сто. Ты бы все-таки участкового взбодрил, пусть за квартирой посмотрит – мало ли кто и когда туда явится, пока нет хозяйки. Да и вообще… На сигналы граждан реагировать надо.
Иван махнул рукой:
– Ну ты ж работал «на земле», сам знаешь, как это – когда соседи друг на друга кляузы строчат. А участковому каждый раз идти и разбираться?
– Так он зачем туда поставлен-то? Бывших сидельцев пересчитывать? Ну так у него регулярно на участке новые появляются, квартируют и пропадают, а он не чешется. Не хочешь узнать, не получает ли участковый где-то вторую зарплату, а? Чтобы глаза закрывал?
Иван, растерянно глянув на Добрыню, почесал затылок:
– Слушай… а ведь ты прав, надо потрясти Ларкина. Спасибо, Добрыня, за совет.
– Да не за что, пользуйся, – усмехнулся Вовчик, убирая фотографию в карман. – Только если вдруг что накопаешь, уж не сочти за труд, ага? – Он подмигнул, и Иван, покачав головой, сказал:
– Вот ты въедливый, однако… Позвоню, чего не позвонить, оно ж не трудно. Все, Добрыня, мне пора ехать, и так задержался.
– Спасибо еще раз, Ваня. – Вовчик пожал протянутую руку и быстрым шагом вышел из кабинета.
В машине он вынул фотографию из кармана и начал вглядываться в каждую деталь снимка.
– Нет, так не пойдет… надо увеличивать и смотреть каждый фрагмент отдельно. А лучше спецов, конечно, зарядить… Ладно, сейчас Тинке покажу, потом позвоню Кошелеву, пусть поможет.
В
– Ну и чего хмурые такие? В кои-то веки погода не осенняя, а вы как уксуса похлебали, – попытался пошутить Вовчик, но Тина шутку не приняла:
– А если не паясничать? Не на арене же.
– Понял, принял, умолк, – сделав рукой движение, словно застегивал «молнию» на губах, сказал Вовчик и уселся за стол.
Тина прошлась по кабинету, остановилась возле окна и посмотрела вниз.
– Интересная складывается картинка, – проговорила она, не оборачиваясь. – Сперва Сомова заходит в один из подъездов закрытого жилищного комплекса и не выходит оттуда, потом утром как ни в чем не бывало материализуется в собственной квартире. Идет навещать квартиру дочери, обнаруживает ее отсутствие и не просит, а – внимание! – требует помощи у какого-то Антона. Даже не помощи, а немедленного исполнения каких-то обязанностей. И буквально через пятнадцать минут садится в «Порше», зарегистрированный на некоего Коновалова Максима Никитича, восьмидесятого года рождения, дважды судимого.
– Ну и в чем тут противоречие? – не понял Кущин.
– Я даже не говорю о том, что дважды судимому Коновалову такую машину просто негде и не на что взять. Я о том, что вот лежит фото этого Коновалова из базы, и на нем вовсе не тот, кого описала Снежана.
– Этих Коноваловых в того бугая штук пять надо, – буркнула Калинкина. – Но я номер перепутать не могла, да и на снимках должен быть, я успела пару раз кнопку камеры нажать, давайте в комп сбросим, глянем.
Тина резко развернулась и уставилась на Снежану:
– И ты молчала все это время, пока я тут с фотографиями и базами колотилась?! У тебя совесть есть вообще, а?
– Да я… что-то… – забормотала Снежана, снимая куртку и высвобождая камеру из ячейки портупеи. – Вылетело из головы…
Она протянула Тине карту памяти, и Володина села за стол.
– В последних файлах, – подсказала Снежана виноватым тоном. – Ну честно – совсем вылетело… Я же, когда машина тормознула, сделала вид, что в рюкзаке копаюсь, мне надо было посмотреть, что будет. Ну а на кнопку нажала пару раз чисто машинально, даже не подумала, что номер хорошо виден будет, я его запомнила.
– Вот. – Тина максимально увеличила снимок. – Ты все верно запомнила, номер совпадает. В принципе, могли оформить машину просто на документы этого Коновалова, дали ему пять тысяч…
– …или не дали, – буркнул Добрыня, поворачивая к себе монитор. – Ну-ка, покажите мне красавца.
– Тебе какого, у нас два. – Тина открыла два снимка в разных окнах, и Вовчик аж крякнул:
– Да ну, на фиг… Быть этого не может! – Он полез в карман и положил перед Тиной и склонившейся через ее плечо Снежаной фотографию, которую забрал в отделении полиции.