Лотос, рожденный в грязи

Крамер Марина

– Погоди… ты что же, хочешь ее в монастырь заслать?! – нахмурился Добрыня, и Тина кивнула:

– Да.

Снежана переводила взгляд с одного на другую и не могла до конца осознать, что происходит. Выходило, что Тина уже доверяет ей такую вещь, как внедрение в секту, а Кущин почему-то против.

– Я справлюсь! – решительно заявила она.

– Разумеется, – кивнула Тина. – Тем более что тебе вообще ничего там делать не придется, просто погостить, сколько это принято, и, по возможности, сделать пару снимков.

– Я категорически против! – заявил

Кущин, вставая и принимаясь делать себе кофе. – У нее совсем нет опыта в такой работе, она завалится в первые же десять минут.

– Вова, я повторяю – она никуда не будет внедряться, я же не предлагаю ей становиться послушницей. Она поедет в гости – так, как это делают состоятельные люди. Мы все подготовим, все продумаем, каждое слово, каждую мелочь, – терпеливо объясняла Тина, отчетливо чувствуя сопротивление мужа. – Я же не идиотка, не засуну ее в пекло без подготовки и страховки.

– Как ты представляешь себе эту страховку? – перемешивая напиток в чашке, спросил Добрыня.

– Ты поедешь с ней.

– Я?!

– Ну не я же. Я засветилась, меня видели в школе, директор, если ее муж действительно связан с культом, запросто расскажет обо мне мужу – о том, что я интересовалась Мирославой Ифантьевой. Мне туда, короче, нельзя, а тебя никто, кроме подружки Мирославы, не видел, да и та, как ты говоришь, надолго прикована к квартире. Вот и поедете вдвоем.

Кущин отошел к окну, сделал глоток кофе и мрачно посмотрел вниз. Все происходящее перестало ему нравиться. Он не был уверен в возможностях и навыках Снежаны, понимал, что надеяться на нее будет практически невозможно, ее нужно будет все время опекать, а так работать Вовчик не любил. У них с Тиной в практике бывало всякое, но они работали вдвоем уже давно, чтобы понимать друг друга с полуслова. Со Снежаной такого быть не могло, и Вовчика это нервировало.

– А ты не думала, что Снежанку тоже могли срисовать?

– Нет, – твердо сказала Тина. – Ты вот ее сейчас умой, переодень, вшивый домик этот с головы сними – кто ее узнает? Даже охранник не поймет, что пропускал ее сюда.

Слова про «вшивый домик» заставили Снежану, до этого момента слушавшую эту перепалку открыв рот, фыркнуть от смеха:

– Ты бы знала, сколько он стоит! Элитные вши получаются.

– Очень смешно, – холодно отозвалась Тина. – Так что – все со мной согласны?

– А мы что-то обсуждали? – сделав еще глоток кофе, спросил Кущин.

– Вова, я понимаю, тебе все это кажется авантюрой. Но я обещаю – все подготовим в кратчайшие сроки.

– И вот как раз это меня и беспокоит – кратчайшие сроки, за которые я не успею вбить ей в голову элементарные основы безопасного поведения в секте! – рявкнул Вовчик. – А ты добавь сюда еще и то, что у девушки изначально проблемы с субординацией, дисциплиной и подчинением – масштаб проблемы утроится!

Тина поморщилась:

– Не кричи!

– Да?!

Снежана едва не заплакала – ей казалось, что Добрыня ценит ее навыки и относится с уважением, а он все это время присматривался к ней и сделал совершенно иные выводы.

–

Какие у меня, интересно, проблемы с дисциплиной и субординацией? – дрожащим от сдерживаемых слез голосом спросила она. – То, что с утра не козыряю?

– Нет, то, что ты несдержанная истеричка и вот-вот заревешь! – отрезал он, повернувшись и глядя на Снежану в упор.

– Не зареву…

– Ну-ка, в глаза смотри! – велел он жестким тоном, Снежана попыталась не отвести взгляда, но нижняя губа тряслась с каждой секундой сильнее, она попыталась прижать ее зубами, и Добрыня рявкнул: – Вот! Какая, на хрен, ты оперша с такой нервной системой? Мало ли что ты в монастыре увидишь, и что? Вот так рыдать начнешь? Как будешь объяснять? Или – что еще хуже – накинешься с кулаками на кого-то? А ты знаешь, что бывают культы, практикующие настоящие истязания, так сказать, во благо? Когда усмиряют плоть, чтобы душу не смущала? Прикинь, как выглядит? И что – ты начнешь там нервы свои демонстрировать?

– Так, Вова, все. – Тина решительно подошла к мужу, встала перед ним и положила обе руки на грудь.

Добрыня напоминал огнедышащего дракона, разве что из ноздрей пар не шел. Снежана сжалась на стуле и старалась не плакать, хотя, к ее удивлению, это не удавалось. Впервые в жизни она не могла справиться с захлестнувшими эмоциями, и от этого плакать хотелось еще сильнее. Она даже не заметила, как Тина буквально вытолкала Кущина из кабинета, закрыла дверь и подсела к ней.

– Все, Снежанка, вытирай сопли, – перед лицом возникла упаковка носовых платков. – Давай признаем, что Вовка в чем-то прав, и подумаем, как нам над этим поработать.

– Ну что я не так сделала? – прогундосила Снежана, сморкаясь в платок.

– Все ты правильно делаешь, но Вовка прав – ты эмоциональная, а контролируешь это плохо. И потом… ну, ты ведь действительно еще не сталкивалась вплотную с культами, не была внутри. Это, конечно, осложнит нам дело…

– Так, может, мне на пару собраний сходить?

Тина внимательно на нее посмотрела:

– Зачем?

– Посмотрю, как там и что. Послушаю, на людей погляжу…

– Ты серьезно думаешь, что там проходной двор? Это же не публичная лекция тебе – захотела и зашла.

– Да я понимаю это… Но смотри – я ведь могу к бабке Сомовой подъехать, – вдруг сказала Снежана, вмиг перестав плакать и вытирать нос платком. – Случайно, на улице – ну, это ведь легко организовать. Наплету чего-нибудь, придумаем «болевую точку», за которую она уцепится. Ведь уцепится, если вербует, как мы предполагаем?

– А в монастырь как ты потом под видом богатой наследницы поедешь? – перебила Тина.

– А в монастырь… да там решим, я ж и загримироваться могу, сама знаешь.

– И опять выходит, что Кущин прав. Ты слишком легкомысленно относишься к тому, чем занимаешься. И считаешь, что ты умнее всех. А бабка Сомова, похоже, на вербовках и сплаве людей в монастырь собаку съела, и тебя, дурочку, расколет на раз. Вербовкой занимаются люди, которые других насквозь видят, им нельзя иначе.