Лотос, рожденный в грязи
Шрифт:
По лицу Лизы промелькнула какая-то брезгливая и одновременно испуганная гримаса. Она прикусила нижнюю губу и несколько минут сидела, глядя в свою чашку, словно искала там ответ.
– Принцип там один – сколько денег гость может оставить монастырю. Чем больше сумма, тем выше почести, больше привилегий, больше возможностей.
– А как определялось, что гость может оставить крупную сумму?
– Есть такой сайт… он вроде как легальный, ничего особенного – магазин, торгующий сувенирной продукцией. Но там есть специальный раздел, в котором такие гости регистрируются и договариваются о визите. Духовник сразу заявлял – монастырь существует на пожертвования и всякий, кто хочет услышать проповедь, исповедаться или получить благословение,
Лиза умолкла, подобрала под себя ноги и, словно что-то вспомнив, снова их опустила и посмотрела на Тину сперва с испугом, потом чуть улыбнувшись:
– Люблю так сидеть, а в монастыре запрещали. Нельзя ноги в узел завязывать, грех. До сих пор не могу отвыкнуть – сяду, вспомню, потом смешно… Я ведь даже джинсы не каждый день ношу, хоть и накупила несколько пар. Бывает, встану утром, выну из шкафа и обратно уберу, юбку надеваю…
– Это нормально… я одно время тоже только в платьях ходила. – Тина отхлебнула чай. – Лиза, а откуда вы так хорошо разбираетесь в этих гостевых тонкостях?
Лиза долго молчала, потом подняла голову и спросила:
– Тина, я могу вам полностью доверять, правда же? Николай Петрович ведь познакомил нас потому, что вы помогаете таким, как я, но кто сам не в состоянии спастись?
Тина протянула руку, дотронулась до Лизиного локтя:
– Вы можете мне доверять, Лиза. Мне необходимо понимать, как что устроено, потому что я могу спасти тех, кто там. Ну, может, не всех, но кого-то точно смогу. Вы же не выбирали эту веру, вам ее навязали – иначе у вас не возникало бы сомнений, вам не хотелось бы вырваться. А вы хотели и сделали, вы смогли не сломаться, как бы вас ни гнули, начали жить практически с нуля, это трудно, и вы большая молодец, что так хорошо справляетесь. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Давайте вместе поможем тем, кто тоже не сам выбирал.
Лиза встала и молча вышла из кухни, и Тина испугалась, что переборщила, взвалив на еще не окрепшую психику девушки такой груз коллективной ответственности – за тех, кто остался в монастыре. Но Лиза вернулась спустя пару минут и положила перед ней флешку:
– Вот. Так получилось, что у меня на факультете был курс информатики, я очень заинтересовалась, много занималась дополнительно и компьютер знаю хорошо. И во время каникул, на четвертом курсе уже, когда оставалось мне всего год учиться, я приехала, как всегда, в монастырь, и у духовника что-то с компьютером случилось, он прямо в ярости был, не знал, что делать. К нему привозили человека раз в полгода, тот все чистил, налаживал, программы устанавливал. А тут – раз, и дело к вечеру, а компьютер не работает. И я то-гда матери Софии сказала, что могу помочь, если будет благословение. Духовник сперва не поверил, потом все-таки дал благословение – у него должен был разговор с кем-то состояться важный, ему срочно нужен был интернет. В общем, я все наладила. Духовник повеселел, шоколадку мне дал – он всегда так поощрял, но делиться ни с кем подарком было нельзя, могли наказать. Твое поощрение – ты и вкушай. – Лиза усмехнулась. – Где в этом божьи заповеди, да? В общем, с того раза духовник стал мне поручать все заботы о его компьютере, одну оставлял в своем кабинете. И я однажды решилась, привезла флешку и на нее сбросила все, что на жестком диске хранилось. –
«Ну, нет, так не бывает, – подумала Тина, глядя на флешку так, словно это была граната без чеки. – Чтобы в один момент – и такой архив в руки? Что я хорошего кому сделала, чтобы такой подарок?»
– Лиза, а вы знаете, что там?
Девушка зажмурилась и замотала головой:
– И знать не хочу. Я не смогла найти в себе силы, чтобы хоть один файл открыть, потому что боюсь, что узнаю больше, чем смогу вынести… Мне и так тяжело, я за каждый день борюсь, мне до сих пор по ночам снятся то послушания, то радения, если проштрафишься… Я хочу все это забыть, поскорее забыть, понимаете? Вот я вам это отдаю сейчас, и все – больше вы мне не звоните, не приезжаете, понимаете? Меня для вас больше нет. Будем считать, что я отработала все свои прошлые и будущие грехи вот этой флешкой. Но сама больше этого касаться не хочу. Забирайте и уходите, Тина.
Володина сперва опешила, но потом поняла, что здесь ей делать действительно нечего – Лиза сделала даже больше, чем могла, и настаивать на продолжении у нее просто нет права.
Она зажала флешку в кулаке, встала и пошла в прихожую, стараясь не смотреть на то, как в кухне Лиза, уронив голову на стол, обхватила ее обеими руками и принялась раскачиваться из стороны в сторону.
Тина выскользнула за дверь, захлопнула ее и нажала кнопку вызова лифта. У нее осталось очень неприятное чувство – как будто заставила человека сделать то, чего он не хотел, вынудила совершить что-то неприятное. И было ощущение, что она потеряла возможность получить при необходимости какие-то подробности о монастыре, потому что Лиза четко дала понять – больше никаких встреч, звонков, вопросов.
«Ведь может оказаться, что на этой флешке нет ничего ценного – а что, запросто, – угрюмо думала она, спускаясь в лифте на первый этаж и направляясь к выходу из подъезда. – И получится, что я обрубила себе все концы, начинай сначала… Но что я могла? Сказать нет, убери и давай рассказывай? Она вообще имела полное право изначально ничего мне не говорить и вообще со мной не встречаться. Черт, какое-то дело… вроде концов много, а они никак не связываются в одну веревку…»
– Что с лицом? – удивился Добрыня, когда Тина села в машину.
– А? Что ты спросил?
– Так, Валентина, – решительно развернувшись, муж взял ее за плечи и слегка встряхнул, – ну-ка, приходим в себя. Вот так… А теперь связно – что случилось?
Она раскрыла ладонь и показала флешку.
– Не понял…
– Я тоже пока не поняла. И тут два варианта – либо я профукала вообще все, либо у нас в руках бомба, которую мы даже знаем, куда бросить.
– То есть говорить нормально не хотим? – обиделся Добрыня, заводя двигатель. – Ясненько. Я тут гастрит зарабатываю, а она…
– А я, знаешь ли, птичье молоко хлебала! – огрызнулась Тина. – Вова, ну сказала ведь – Лиза слилась, отказалась категорически общаться, а взамен, в качестве отступных, отдала вот эту флешку, на которую умудрилась пару лет назад скачать все содержимое жесткого диска с компьютера духовника Василия. Так тебе понятно?
– А вот так мне понятно, – кивнул он. – Можно было и сразу без загадок. Дома все посмотрим и решим, какой из вариантов наш, раньше разводить панику никакого смысла не вижу.
Снежана лежала на кровати в своей комнате и рыдала в подушку. Константин Викторович даже растерялся – такое с дочерью случилось впервые. Она не плакала, когда рассталась с Михаилом, когда серьезно заболела в выпускном классе и пропустила долгожданный лыжный поход на пять дней, к которому готовилась. А сегодня, приехав с работы раньше обычного, упала на кровать и битый час льет слезы, как по покойнику.
Устав мучиться неизвестностью и слушать сдавленные рыдания, Константин Викторович, постучав для порядка в незапертую дверь, вошел в комнату и присел на край кровати: