Лотос, рожденный в грязи
Шрифт:
Он поцеловал ее в щеку, поправил плед, которым она была укрыта, и прошептал:
– Ты не поверишь, но я впервые полностью с тобой согласен. Даже не хочу знать, кого, за что и на сколько посадят.
Часть вторая
Золото. Много золота, аккуратные слитки одинакового размера и формы, сложенные в пирамидки. Каждый из них так приятно брать в руки, взвешивать, гладить пальцами, просто перебирать и любоваться. Не украшения, не все эти пошлые цепи, кольца, броши и серьги, нет – только вот такие слитки. Только они могут
Инара Васильевна сидела у открытого сейфа и смотрела на свои богатства. Все оказалось напрасно, все, чему она посвятила свою жизнь с тех пор, как ей досталась эта топографическая карта с нанесенным на нее крестиком и несколькими стрелками-указателями.
Тот человек умирал – замерзал на вокзале, не имея ни родных, ни близких, ни документов. Инара, в то время еще совсем молодая, красивая женщина двадцати пяти лет, возвращалась из командировки и наткнулась на несчастного, уже еле живого мужчину, завернув за угол здания вокзала.
Ойкнув от испуга, она, даже не зная зачем, присела на корточки и нерешительно коснулась двумя пальцами его худой шеи, торчавшей из воротника потертой и потрепанной фуфайки. Пульс еще был, а мужчина вдруг очнулся и протянул к ней дрожащую худую руку с желтыми от курева фалангами пальцев:
– Помоги… помоги… мне… умираю…
– Да что я могу? – растерялась Инара, оглядываясь по сторонам.
Было уже темно, ближайший телефон-автомат где-то на соседней улице, а на вокзале могут и не дать позвонить. Позвать милиционера?
– Ментов… ментов… не надо… – прохрипел мужчина, и Инара поняла, что она произнесла последнюю фразу вслух. – Помоги… я отблагодарю…
По его внешнему виду совершенно не было похоже, что человек способен на какую-то иную благодарность, кроме банального «спасибо», но вовсе не это заставило Инару встать и решительно отправиться на вокзал. Ей действительно стало жаль умирающего на улице в чужом городе человека.
Повезло – после сбивчивых объяснений ей дали позвонить и вызвать бригаду, скорая прибыла быстро, не слишком довольные пациентом врач и фельдшер, однако, погрузили его в машину, а Инару попросили проехать с ними.
– Зачем? – удивилась она. – Я его не знаю, просто… ну, жалко ведь…
– Все равно, поедем. По дороге расскажете обстоятельства, а то холодно очень.
Она покосилась на старенькие ботинки врача и забралась в машину вместе со своим чемоданчиком. Сбивчиво продиктовав фельдшеру все, что знала, а этого оказалось всего на пару строк, она вдруг подумала, что теперь придется добираться домой на такси – метро вот-вот закроют. От командировочных, правда, осталось пять рублей – довольно приличные по тем временам деньги, но таксист в такое позднее время запросит не меньше трешки. Инара не бедствовала, родители оставили ей неплохую квартиру, не шикарную и не в центре, но обставленную модной мебелью, а также сбережения на книжках – работали на Севере, поехали за «длинным рублем», как тогда говорили, и оба погибли там же, разбились на служебной машине в гололед.
Инара осталась одна в двадцать два, была уже взрослой, окончила Литературный институт и устроилась работать редактором в детское
– Девушка! – окликнула ее пожилая женщина в повязанной концами назад косынке и белом халате. – А кто он вам?
– Никто. Я даже не знаю, как его зовут.
– Он просил вам передать. – Женщина сунула ей в руку какой-то небольшой сверточек в грязном носовом платке и ушла.
Инара брезгливо держала странный подарок на раскрытой ладони и размышляла – сейчас его выбросить в урну или вынести на улицу. Сверточек был тяжелым, и Инару одолело любопытство. Подхватив чемодан, она вышла на улицу и на крыльце развернула грязный платок. На ладони теперь лежало что-то небольшое, плоское, как костяшка для домино, но без разметки и желтого цвета. Встав под фонарь, Инара посмотрела еще раз и ахнула – это был самодельный слиточек золота. Настоящего золота – она видела однажды у кого-то из друзей родителей, приходивших в дом, и запомнила слова: «За такое срок дадут больше, чем удовольствия успеешь получить».
Машинально сунув слиток в карман, Инара задумалась. Кто этот человек, почему он отдал золото ей? Наверняка это все, что у него было. И что делать? Пойти в милицию? А как она объяснит, откуда у нее это? И ее посадят за то, что она просто подержала слиток в руках…
Не придумав ничего и почувствовав, как замерзли ноги в модных ботинках на тоненькой микропористой резине, Инара положила неожиданный подарок в сумочку, вышла к дороге и подняла руку, ловя такси.
Дома, заперев дверь и зашторив все окна, она положила слиток на кухонный стол, села, сложив руки на столешнице и опустив на них голову, и долго рассматривала предмет, который мог принести и счастье, и беду одновременно.
Утром, убрав слиток в тайник, устроенный отцом для драгоценностей матери за картиной, Инара решила поехать в больницу и узнать, как там ее даритель. По дороге она забежала в сберкассу и сняла с книжки сто рублей – баснословные деньги, почти вся ее зарплата в издательстве, но ей хотелось хоть чем-то отблагодарить больного.
Зайдя в Елисеевский, она попросила позвать подругу Диночку, работавшую здесь по протекции своей мамаши, заведующей секцией. В двадцать пять лет это была ошеломительная карьера, возможность доставать дефицитные продукты и при их помощи заводить очень нужные знакомства в разных сферах. Инару Диночка тоже не забывала, подбрасывала разный дефицит и не брала слишком уж больших сумм за это.
Вот и сегодня, не задав никаких вопросов, Диночка вынесла подруге пакет из коричневой вощеной бумаги, в котором угадывался силуэт коньячной бутылки, коробка шоколадных конфет, апельсины, колбаса и пачка галет.
Чмокнув Диночку в щеку и пригласив к себе в выходной, Инара поехала в больницу, где коньяк и конфеты отправились к лечащему врачу, а остальное – в палату, где лежал ее незнакомый знакомец.
Присев на табурет возле кровати, Инара всматривалась в худое лицо мужчины и вдруг поняла, что он не так стар, просто очень изможден и болен. Он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним девушку, вздрогнул сперва, а потом, видимо, узнал: