Ловец ласточек

Рябова Александра

Когда мы наконец прибрались и расселись за стол, она подала тарелки и приборы всем, кроме себя.

— Ты не будешь? — уточнила я.

— Нет-нет, поела на работе и до сих пор сыта.

Петер первым делом наполнил тарелку Кира, и тот, не дожидаясь нас, начал есть. Однако вдруг остановился и, дожёвывая, недоумённо смотрел на пустую вилку, после чего произнёс:

— Не посолено.

Глаза Франтишки округлились.

— Как? В самом деле?

— Да, — кивнула я, попробовав.

— Совсем без соли, — подтвердил Петер.

— Какой ужас! — Франтишка заслонила

лицо руками. — Мне так стыдно! Простите, что я всё испортила!

— Ладно тебе, — лениво сказал Кир. Похоже, еда вывела его из состояния отрешённости. — У всех бывают осечки. Что мы, сами посолить не сможем?

— Всё равно мне очень стыдно, — поникла Фантишка, и успокаивать её дальше было бесполезно.

Затянувшуюся неловкую паузу прервал дверной звонок. Мы все оцепенели. Как после внезапного раската грома. Франтишка первой пришла в движение. Вскочила, что-то неразборчиво бормоча, засеменила в коридор. Остальные так и сидели в напряжённом ожидании.

К кухне приблизились неуверенные шаги, и озадаченная Франтишка показалась в дверном проёме.

— Там никого, но в почтовую щель бросили письмо. — Она махнула конвертом. — Неподписанное, запечатанное. Будем вскрывать?

— Позволь мне.

Франтишка вздрогнула, настолько тихо Мария возникла рядом. Получив конверт, она прощупала его и внимательно осмотрела со всех сторон.

— Обычное анонимное письмо, полагаю. Я открою, если никто не против.

Разорвав конверт и вытащив сложенный пополам лист, Мария пробежала текст глазами и произнесла:

— Можете ознакомиться, но эта работа не для нас.

Письмо пошло по рукам, и только у меня оно задержалось надолго. Я перечитывала строки снова и снова, но предложения разваливались и слова рассыпались по бумаге бессвязным крошевом. Лишь после пятого прочтения отдельные фразы начали обретать смысл.

— Не стоит так утруждаться, Марта, — сказала Мария. — Письмо было написано в отчаянии, и разбирать этот поток эмоций — только силы зря тратить.

— А мы совсем ничего не можем сделать? — спросила я. — Всё-таки человек пропал.

— Это не так, — холодно ответила Мария, отводя взгляд. — Каждый странник стоит на учёте. Если бы он действительно пропал, рыцари бы уже давно его искали. Однако они зарегистрировали факт его ухода по Приглашению. Здесь нечего оспаривать.

— Но эта девушка, — я потрясла письмом, — утверждает, что он бы ни за что не ушёл, ничего ей не сказав. Это на него не похоже. И он дал обещание не уходить без предупреждения.

— Можно подумать, эти их обещания что-то значат, — со злобой процедила Франтишка сквозь зубы. — Задурят голову и бросают, как наиграются. А нам потом мучиться.

— Я бы не была так категорична. — Мария погладила её по плечу. — Правда в том, что мы не знаем, как всё было на самом деле. Однако нам наверняка известно, что странник получил Приглашение и принял его. Конец истории. Теперь его уже не найти.

Вытянув письмо из моих пальцев, Мария поднялась в кабинет. Я же тупо уставилась на свои ладони, всё ещё ощущая кожей шероховатость бумаги, тонкие ложбинки букв. Чувство чего-то неправильного закопошилось в затылке.

— А ведь

у нас уже бывали такие письма, кажется, — задумчиво протянул Петер. — Я имею в виду, про пропавших.

— Да, бывали. — Расстроенная тем, что мы потеряли всякий интерес к еде, Франтишка вяло убирала со стола. — В них всегда одно и то же. Слёзы, стенания, рыцари посылают, полиция тем более, а все разумные люди крутят пальцем у виска. И они правы, между прочим. Нечего убиваться по тому, кто не удосужился даже попрощаться.

— То есть все те исчезновения были одинаковыми? Никто не пропадал, а просто уходил без предупреждения?

— Чего ты к этому прицепилась, Марта? — громко звякнула посуда, брошенная Франтишкой в раковину. — Боже, да какая разница, что стало с этими… Чёрт! — Ударив по краю столешницы, она шумно втянула носом воздух. — Всё, довели вы меня этими разговорами. Довели, слышите? Достало! Сами себе готовьте, сами убирайте, и вообще, я сюда больше не приду, поняли? Пошло бы оно всё…

Словно захлебнувшись, Франтишка смолкла и бросилась прочь из кухни. Я хотела остановить её, но Кир придержал меня за рукав.

— Не надо. Пусть идёт.

Хлопнула входная дверь. Я осела на стул, упёрлась ладонями в колени. Они чуть дрожали. Тяжело встав, Кир шагнул к раковине, и зашумела полившаяся из крана вода. В звоне тарелок и приборов было что-то успокаивающее.

— Знаешь, — Петер заглянул мне в глаза, — Мария всегда говорила про эти письма то же, что сказала сегодня. Никто в агентстве не пытался разобраться, что там действительно случилось. К лучшему или к худшему, мы почти сразу забывали об этом. Но, если честно, первое такое письмо меня тоже долго беспокоило. Так что, может быть, и есть смысл попробовать что-то выяснить.

— А может быть, смыла нет, — глухо произнёс Кир. — Ну предположим, что человек пропал, и что тогда? Будете его искать? Вы хотя бы представляете себе, каково это? Сколько сил и времени это отнимает? В итоге вы же всё равно никого не найдёте. Только дадите кому-то ложную надежду.

— Откуда такая уверенность, что не найдём? — возмутился Петер.

Кир выключил воду и развернулся. Взгляд его был ледяным.

— Просто знаю.

В тот день мы разошлись раньше обычного. Разбежались, как от ещё не занявшегося огня, словно боялись обжечься, задохнуться невидимым дымом, словно хотели, чтобы этот пожар потушил кто-то другой. Кир скользнул мимо автомобиля, бросив, что немного прогуляется в одиночестве. Петер довёз меня до общежития, но, разволновавшись, поехал обратно. Я даже не пыталась представить, как он собирался искать Кира.

Сердце моё было не на месте.

А когда я ступила в холл, оно забилось в груди перепуганной птицей.

Рей. Я зажмурилась, потом ещё раз и ещё, но глаза меня не обманывали. Он стоял, перекинув форменную куртку через локоть, и обаятельно улыбался. Галстук его был ослаблен, верхняя пуговица рубашки — расстёгнута. Небрежно отведённые назад волосы будто растрепало ветром. Несомненно, Рей был очень привлекателен. И я не могла объяснить себе, почему один его вид наводил на меня такой страх.