Ловушка для графа, или три правила острова Скай

Бергер Евгения Александровна

Чем опоила ее вчера леди Дерби? И как она так бездарно попалась в эту ловушку?

Эмилия застенала, спрятав разочарованное в себе же лицо под подушку, и попыталась не думать о случившемся ночью, но, конечно, безрезультатно.

Как не думать о едва миновавшем часе своей собственной смерти?

О графине, снова обретшей телесную форму, но не ту, о которой мечтала…

О крике инспектора…

Обо всём.

Она сама только чудом осталась жива. И всё — смешно и подумать! — благодаря Блэйку, тому самому котику, который прятался в доме все это время. Это он подкинул ей книгу об алхимической магии…

Сказал, что хотел направить ее мысли в правильно направлении. Что давно, еще в первую встречу, догадался, что новый секретарь графа «разумный и правильный человек».

На этом моменте мисс Хартли опять нырнула головой под подушку: как раз-таки разума ей прошлой ночью и не хватило. Доверилась леди Дерби, посчитав, что раз она ей открылась, то они на одной стороне. Ан-нет, эта доверчивость чуть не стоила девушке жизни…

Сейчас бы в этой постели могло лежать то же самое тело, но… без Эмилии в нём. Мысль была настолько абсурдной и дикой, что не укладывалась в голове… Воистину только на Скае с ней могло приключиться нечто настолько иррациональное и нелепое. И, наверное, стоит ей только покинуть его, как все приключившееся в эти пару недель, покажется ей замысловатой фантазией воспаленного разума!

Воспаленного и… самую малость влюбленного.

Малость? Ну вот зачем она себе лжет? Давно понятно, что ее чувство к графу сильнее банальной симпатии подчиненного к нанимателю. Она, кажется, угодила в ловушку еще тогда, в доме мистера Солсбери, под дверью гостиной, услышав голос Эдварда Дерби: «Если решите навестить меня в Линдфорд-холле, милости прошу: двери моего дома всегда открыты для вас. Для вас, но не для мисс Эмилии или какой-либо другой особы женского пола. Так и запомните!» Она тогда едва отскочила от двери, когда граф выскочил за порог… Пронесся мимо, не глядя по сторонам, а потому не заметил ее.

В тот момент, провожая глазами его широкую спину, Эмилия ощутила трепет внутри…

Что-то вроде предчувствия.

Предвкушения…

Она дернула головой: глупость какая — и выбралась из постели. Пора одеваться и начинать паковать чемодан! Женского платья у нее все равно не было, а потому она снова преобразилась в Даррена Спенсера, даже волосы собрала, как и прежде, в косицу, хотя хотелось… самую малость… чего-то более женственного. И нет, не из-за графа!

Хотя, конечно, ради него, но признаваться себе в очевидном никак не хотелось.

В итоге она вышла из комнаты, опасаясь, во-первых, встретиться с графом, во-вторых, — с тремя юными мисс, особенно с Амелией Холланд. Вспомнился целомудренный поцелуй, которым она ее одарила… Ей, должно быть, мучительно стыдно даже думать о нем! Впрочем, мисс Хартли и себя ощущала не лучше…

— Это тоже уложи сверху, — донеслось до нее из-за двери соседней комнаты. Голос мужской, но не графа… — Да что ты как неживой, развалина старая.

Ну, конечно, это графиня голосом Оуэна Галлахера шпыняла по обыкновению Бартона. Эмилия стукнула по косяку и вошла в комнату…

— Доброе утро… мистер Галлахер. Бартон.

— Скорее уж, добрый обед, — сварливо отозвался мужчина. И окинул ее завистливым взглядом… Будь он, действительно, тем, кем казался по виду, Эмилия бы оскорбилась, но сейчас ощутила затаенную радость. — Долго ж вы спали. Бартон хотел было вас разбудить, но граф не позволил: мол, вам надо выспаться. — Галлахер

очень по-женски тряхнул головой. — Можно подумать, нам всем нужно что-то другое!

Эмилия улыбнулась.

— Вам бы, инспектор, не помешало избавиться от женских ужимок. Боюсь, их могут превратно истолковать!

Мнимый инспектор и теперь уже мнимый мужчина, нацелив взгляд как прицел охотничьего ружья, ударил словом:

— На вашем месте, мисс Хартли, я бы поостерегся от насмешек в мой адрес, — процедил он с явной угрозой. — Могу не сдержаться. — Он сжал и разжал кулаки.

Эмилия поразилась беспринципности некоторых людей, в частности одного конкретного представителя, стоявшего перед ней.

— Вы использовали меня и едва не убили, а еще смеете угрожать, — ответствовала она. — Как по мне, так вы получили даже больше того, что заслуживали. Надеюсь, мы никогда не увидимся, мистер Галлахер!

— Стентон, — поправил ее собеседник. — Моя настоящая фамилия Стентон. И мы с миссис Лукас, моей кровной сестрой, скоро отправимся в Кент за нашей хворой мамашей! Привезем ее в Линдфорд-холл и вылечим от болезни. — И с театральной ужимкой: — Ах, к чему это я? Да к тому, что мы еще встретимся… мистер Спенсер. Это я вам обещаю! — И переключившись на Бартона: — Тащи сундук на чердак, старикашка. Нам еще собирать вещи в дорогу!

Бартон, захлопнувший крышку наполненного доверху сундука, взялся за одну ручку и волоком потащил его по полу. Галлахер-Стентон даже и не подумал ему помогать, и Эмилия, с осуждающим видом посмотрев на него, подхватила сундук с другой стороны.

— Почему вы ей позволяете помыкать собой? — спросила она уже в коридоре. — Эта женщина невыносима. Бессердечная… — «стерва» почти сорвалось с её языка, но Бартон, не дав ей закончить, заговорил.

— Понимаю, как это выглядит со стороны, мисс Хартли, — да я и сам не в восторге, поверьте, — но я терплю ради мистера Эдварда. Только ради него! — вздохнул дворецкий. — Уж сколько он натерпелся от этой ужасной кокотки, вам и не снилось. Что ж мне бы тоже не потерпеть? Она с самого первого дня их с хозяином свадьбы изводила его своими придирками, недовольством, попреками. Он якобы все делал не так, всё не то… А после и вовсе меняла любовников, как перчатки. — Эмилия ахнула, и старик на это кивнул. — Да-да, он узнал об этом совершенно случайно, и это разбило мальчику сердце. С тех пор он сделался мрачным и желчным, пристрастился к своей жуткой трубке и отгородился от прочих людей такой высокой стеной, что, мне казалось, никому до него не докричаться. — Сказав эти слова, он посмотрел на Эмилию: — Вы докричались, мисс Хартли. Я сразу эту заметил, и… даже когда разгадал вашу тайну, не стал ничего ему говорить.

— Вы знали, кто я? — удивилась Эмилия.

— Уже очень давно, — признался старик. — И хозяин бы догадался, но эта фурия с ее вечным «Я устала быть призраком, Эдвард, найди мне новое тело. Доделай уже аппарат!» сводила бедняжку с ума. Он перестал быть собой! Как будто лишился части души. И пусть маялся неуместной симпатией к мистеру Спенсеру, — улыбнулся дворецкий, — это все-таки было лучше полной бесчувственности, в которую мальчик впал в последние месяцы. Вот поэтому я и молчал! К тому же, — он опустил сундук на ступеньку и перевел дух, — даже самым умным из нас подчас только на пользу ощутить себя дураками!