Лягушка-путешественница. Часть 1

Анфимова Анастасия Владимировна

Она продемонстрировала ладони со следами лопнувших волдырей.

– Они нас всех отравят или перережут!
– крикнул Нут Чекез.

– Те, у кого хватит сил, будут за ними следить, - поддержал её Картен.
– Разве граждане Канакерна не справятся с какими-то варварами?

Он пренебрежительно сплюнул.

– Все видели, хозяин, что вышло, когда мы их за весла посадили?
– упорствуя, напомнил Крек Палпин.
– Эти тупые коровы только выли, да на берег пялились.

– Значит, надо отойти подальше, - предложил Жаку Фрес.
–

Пусть видят вокруг только море. Мы же все равно не заблудимся, хозяин?

Капитан рассмеялся.

– Пока днём светит солнце, а ночью сияет Северный кол, я приведу нас в Канакерн. Клянусь чреслами Сухара!

Моряки засмеялись, а Ника почувствовала, как чудовищное напряжение начинает отпускать. Колени мелко задрожали, дыхание перехватило, и зверски заболели ладони.

Чтобы никто не заметил её слабости, девушка несколько раз вздохнула, и заставив себя успокоиться, громко сказала:

– Только для работы лучше брать тех, кто с одной косой.

– Девок?
– вскинул брови Картен.
– Почему?

– Они не так сильно нас ненавидят.

– Хорошая мысль, госпожа Юлиса, - одобрительно хмыкнул купец и вдруг закашлялся. Кое-как восстановив дыхание, он махнул рукой в сторону мёртвого тела.

– Отправьте его к Нутпену. Хороший моряк был.

– Это все демоны... Такеры, - пробурчал Крек Палпин, беря труп за ноги.

"У вас тут одни демоны, - устало подумала пассажирка.
– А вы всегда ни при чём. Такие белые, пушистые, аж противно".

– Вы хорошо владеете кинжалом, госпожа Юлиса, - хмыкнул капитан, когда Тиргана с грустным плеском приняло море.

– А вы думаете, отец учил меня только кашу варить?
– хмыкнула девушка, заглядывая в котёл.
– Кстати, она почти готова.

Потом, взглянув на палубу, покрытую кровавыми отпечатками подошв, и на свои липкие руки, буркнула:

– Помыть бы тут.

Машинально кивнув, Картен ушёл. Девушка спустила за борт кожаное ведро и долго оттирала ладони, закусив губы от пронзившей их боли. Остались ещё большие пятна на рубахе. Но её она сменит позже. В корзине ещё запасные есть. Ника грустно усмехнулась. Длиннополый первобытный стиль одежды тоже имел свои преимущества. Кровь на брюки почти не попала.

Пока пассажирка приводила себя в порядок, купец с подручными выбирал работниц из числа пленных ганток, а Жаку Фрес опытной рукой направил корабль в открытое море.

Несмотря на лёгкий ветерок, судно, казалось, еле двигается. Когда Тритин Версат привёл на носовую палубу молодую девушку в длинном, замызганном платье, украшенном по подолу и рукавам незатейливой вышивкой, берег почти скрылся из глаз и скорее угадывался, чем был виден.

Ника поставила перед грязной, дурно пахнущей рабыней ведро с водой, бросила куски размочаленных канатных обрезков, служивших здесь вместо половой тряпки, и красноречиво указала на загаженную палубу.

Девушка опасалась, что гантка откажется, сделав вид, будто не понимает, что от неё хотят. Или

того хуже, гордо вздёрнет нос, отказавшись работать на врагов. В таком случае придётся прибегать к мерам физического убеждения. Ника заранее решила, что не опустится до побоев. Не к лицу аристократке руки марать, но вот отдать приказ придётся. Ну, а как будет заставлять работать упрямую рабыню Тритин Версат, ей даже думать не хотелось.

Но невольница, молча взяв ведро, исподлобья посмотрела на пассажирку.

Та удивлённо вскинула брови.

– Чего глядишь? Мой!

Пожав костлявыми плечами, гантка что-то прочирикала. Её речь оказалась переполнена мягкими и свистящими звуками.

Вздохнув, девушка, или скорее девочка-подросток, положила канатные обрезки в воду.

Перед тем, как уйти, матрос предупредил:

– Вы поглядывайте за ней, госпожа. Рядом с домом рабы часто бегут.

– Спасибо за предупреждение, - поблагодарила пассажирка, подбросив в печку толстых сучьев.

По лестнице торопливо поднялся Милим со знакомым полотняным мешочком и кувшином для приготовления отвара.

Опасения оказались напрасными. И эта девушка, и две другие пленницы, которых заставили помогать рабам Картена ухаживать за больными, выполняли все поручения безупречно, почти не вызывая нареканий. Вечером их вернули в трюм. Капитан счёл опыт вполне удачным, и на следующий день работать заставили уже троих девушек. Тем более, больных прибавилось, а Пуст свалился с сильнейшим жаром.

Нике надоело окликать гантку междометиями, и когда та, закончив кормить соплеменников, вернулась из трюма с пустой миской, решила узнать её имя.

– Я Ника Юлиса, - представилась она, положив ладонь на грудь, но поймав удивлённый взгляд Тритина Версата, быстро поправилась.
– Госпожа Ника Юлиса Террина. Госпожа Юлиса. А ты кто?

Рабыня вскинула на неё удивлённые глаза.

– Отвечай, когда господа спрашивают!
– матрос со стуком поставил на палубу пустую миску. Команда давно поела, а он задержался.
– Говори, дикарка грязная!

И тут же зашёлся в кашле.

– Ильде, - чирикнула гантка, повторив жест пассажирки.
– Ильде.

– Зря вы так, госпожа, - вытерев рот, Тритин Верасат с трудом перевёл дыхание и осуждающе покачал головой.
– Как вам захочется, так и зовите. Раб не понимает доброты. Их надо держать в строгости и страхе. Иначе однажды они перережут хозяев или сделают рабами их.

– Такое уже случалось?
– спросила Ника, наблюдая, как девушка тщательно моет миски морской водой.

– Много раз, особенно в "Эпоху крови и слез", - ответил собеседник, привалившись к фальшборту.
– У моего деда была большая мастерская и много рабов в Моммее. Есть такой город в империи. Когда его осадили враги, они подговорили невольников на бунт, пообещав деньги хозяев и свободу. Эти тупые животные согласились. В городе началась резня. Мой дед чудом спасся, спрятавшись в кувшин с маслом.