Лягушонок на асфальте (сборник)
Шрифт:
Детское невинное лукавство - повод для игры и радости - стало привычным для
Вячеслава и постепенно преобразовалось в черту характера. Он так наловчился
отмалчиваться, что те, кто обращался к нему - учительница ли, отец ли, командир ли, -
думали: он плавает в мечтаниях.
Служа в армии, Вячеслав нет-нет и вспоминал скользящую встречу с Перевозчиковым
и подчас склонялся к тому, что в той в ы х о д к е у лифта как бы выразилось его
предчувствие
Года за три до появления Перевозчикова в их подъезде от Светланы Николаевны ушел
муж, отец Тамары, Заверзин. Он был умен, красив и с таким непостижимым обожанием
относился к ней, что это вызывало недоумение родственников и знакомых. Саму ее,
женщину обыкновенную, однако сознававшую свою обыкновенность, даже пугало это
обожание, как психическая ненормальность. Другие женщины для Заверзина не
существовали, разве что на стройке, да и то как рабсила: крановщицы, обойщицы,
плиточницы...
А ушел Заверзин потому, что пил запоями. Он мог держаться месяц-два, и тут не было
человека заботливей, нежней, старательней. Но наступал день, когда он оказывался утром
возле круглого и плоского пивного павильона, зовущегося в питейном обиходе «Шайбой».
Обратно он являлся ночью. Чуть тепленький. Едва позвонив в квартиру,
сразу о т к л ю ч а л с я , и Светлана Николаевна, обнаруживая Заверзина под порогом,
торопливо волокла его в кабинет.
Алкогольный вираж Заверзина продолжался не меньше недели. Увещевать и
совестить было бесполезно. Светлана Николаевна выдавала ему на день бутылку
портвейна объемом 0,75 литра, и он, довольный, оставался дома. Иначе он, если бы его
закрыли в квартире, сорвал бы замки и сбежал в «Шайбу».
Пил он глоточками, лежа на тахте «при параде»: в праздничном костюме, в
нейлоновой сорочке с черным галстуком, в чешских мокасинах. Отнюдь не из-за того, что
страдал в это время бессонницей, он неутомимо читал: разряжал тоску по книгам.
Отхлебнет портвейна - и дальше читать или тормошить голубоглазого сиамского кота
Мишку. Престранный был этот Мишка! Ел только сырую треску. Другой рыбы и всякой
прочей еды ему на дух было не нужно. Даже от сливок морду отворачивал. В дни, когда
Заверзин ублажался вином и книгами и когда Светлана Николаевна с Тамарой всего лишь
на минутку заглядывали к нему, Мишка неотлучно находился при нем. Заверзин
бодрствует, и Мишка недремен, Заверзин прикорнет, и Мишка забудется, да не как-нибудь:
сидя у хозяина на груди, уткнувшись лбом в лацкан пиджака. Зато уж ценил Заверзин
Мишкину привязанность! По
дерет обшивку на тахте - ладно, не на век покупали, возьмется руки ему царапать -
пожалуйста, паши до крови.
Догадываясь, что противен жене и дочери во время запоя, и сознавая, что доставляет
им тяжелые нравственные страдания, Заверзин наконец-то решил освободить их от самого
себя. Взял Мишку и ушел, а немного погодя уехал на строительство рудообогатительного
комбината. Впервые он понаведался на бывшую квартиру именно в тот день, когда туда с
цветами и коробкой конфет явился Перевозчиков, чтобы выразить матери признательность
за спасение: она излечила его от туберкулеза. А Вячеславу казалось, что он явился для
знакомства с Тамарой. Светлана Николаевна, похоже, не хотела сходиться с
Перевозчиковым, пока он не о п р е д е л и т с я п о о т н о ш е н и ю к Т а м а р е .
Тамара сердилась: мать должна любить только ее отца, никакого другого мужчину в
доме она не потерпит. Тамара была в том возрасте, когда чувство родителей друг к дружке
представляется вечным. Не тут-то было: мать упорно не соглашалась, чтобы Заверзин
вернулся к ним, хотя он и перестал пить после того, как белая горячка довела его до
психиатрической клиники. И пришлось Заверзину ехать обратно в Краснояшминск, а
Тамару Светлана Николаевна будто бы отправила к своим родителям во Фрунзе.
Вячеслав считал Перевозчикова невольным виновником Тамариного
скоропалительного замужества и своего горя. Как до службы в армии, так и теперь
Вячеслав относился к Перевозчикову надменно. На его «здравствуйте, Слава»,
произносимое тоном невинного человека, который еще и умеет прощать презрение и
несправедливость, Вячеслав отвечал откидным движением головы, словно находился в
долгом нырке и рывком выбросился из воды, чтобы не погибнуть от удушья.
И вот этот самый Перевозчиков появился у Ксении в квартире и попросил Вячеслава
отвезти Тамаре резиновые ботики, джинсы и теплый свитер.
Хотел Вячеслав сказать, что все у него с Тамарой, что она еще почище Светланы
Николаевны будет, да передумал. Перед кем распахиваться, в ком искать сочувствия?!
– Ладно, несите шмотки.
26
Поезд, на который он сел, обиходно называли т р у д о в ы м . Изначально трудовой
служил для перевозки рабочих и пригородных крестьян. Теперь он возил еще и дачников,
ягодников, грибников, охотников, а в зимнее время - лыжников. Вагоны были