Лысый одуванчик
Шрифт:
Но этого по логике вещей быть не должно, ибо потерпевшая передвигалась исключительно на коляске по дорожкам. Тогда возникает вопрос: что Нина делала между грядок клубники или почему пересаживалась из кресла на лавочку в кустах? Вероятнее, что в кроссовках походил кто-то из родственников, приезжавших на дачу.
«Проверить посещения за последнюю неделю», – записала Вероника и откинулась на спинку кресла. Руки сами по себе поднялись за голову, тело расслабилось. Но голова оставалась в работе. Вероника пыталась представить, как могли развиваться события.
Нина
«Надо уточнить, к кому приглашали, как долго длилось совещание, – словно на автомате подумала Вероника. Но не потянулась к блокноту, чтобы сделать памятку. – А что это мне даст? Даже если он, как сказала секретарь, выехал из конторы в четырнадцать, чтобы успеть на встречу через сорок минут, и обратно вернулся в семь, он имел три часа, которых явно не хватило бы смотаться до дачи и обратно. Головной офис находится от их бюро совсем в другой стороне, чем загородный дом, и путь к нему лежит через весь город. А в пятницу после обеда это гарантированные пробки. Я, конечно, посмотрю тамошние камеры, но слабо верится, что найдется что-то новое».
По просьбе следователя Игорь пригласил на дачу дочь с внуками, а также двух нанятых им когда-то помощниц. Одна была медсестрой, приезжала к Нине три раза в неделю, делала массаж, привозила лекарства и периодически ставила капельницы. Вторая, имевшая в быту только отчество Кузьминична, была соседкой по питерской квартире. Она наведывалась между визитами медика, готовила на два дня еду и прибиралась. Таким образом, Нина ежедневно была под присмотром, ей было, с кем поговорить и кому дать поручения.
Игорь попросил Кузьминичну приехать на час раньше других, чтобы навести порядок, почистить ковры и вымыть пол после обыска. На самом деле он надеялся без лишних свидетелей выяснить, куда могли деться пять-шесть пар нандомуциков. Он перерыл весь дом, но кроме отданных полиции кроссовок и резиновых сапог больше нигде женской обуви не нашел. Это его смущало, потому что, если жена была похищена, то не понятно, зачем преступники прихватили столько обуви. Тем более, что они, по его наблюдению, больше ничего из дома не взяли. Это тоже надо было уточнить у экономки, чтобы не выглядеть перед следователем отстраненным от семьи человеком.
А то, что он был не в семье, а только рядом, – это ощущение не покидало его многие годы. Гораздо более долгие, чем случился инсульт у жены. Ему казалось, что нужда в нем, как человеке со своими проблемами и взглядами, у домашних напрочь отсутствовала. Его статус главы рода зиждился только на материальных принципах. Оплата учебы, отпусков детей и внуков стало привычкой, несмотря на то, что дочь неплохо зарабатывала, имея фитнес-центр, а внук
Жена и вовсе считала своей собственностью мужнины карманы, так как инвалидность, по ее мнению, случилась по его вине. И он теперь обязан платить по счетам фигурально и фактически. Все это Игоря напрягало, правда, он вида не подавал. Лишь изредка срывался в разговоре с дочерью – «живите самостоятельно, и не будет претензий».
Именно поэтому года три назад, чтобы не испытывать раздражения от материальных просьб, Игорь каждому члену своей семьи открыл банковские счета и ежемесячно перечислял на них приличные суммы. Это дало возможность интересоваться их тратами только раз в год при подбитии собственного баланса.
«Банковская карточка, – мысль о нининой visa разбудила Игоря задолго до будильника. – Никто не уточнил, а я не вспомнил о ее деньгах. Меня же спрашивали, что пропало. Я посмотрел, ее кошелек был на месте. Но карточку не искал. Надо сказать следователю. Обязательно не забыть».
Вероника приехала на дачу вместе с пожилым мужчиной, которого представила штатным психологом.
– Семен Яковлевич будет присутствовать при нашей беседе, – сообщила следователь. – Нам нужна комната с дверью. Есть такая?
Игорь задумался. Коттедж строился много лет назад, когда еще жили в тесной хрущевке. Хотелось воздуха и простора. Поэтому двери поставили только в туалетные комнаты, спальни и его кабинет. Остальное пространство было открытым. Когда переделывали загородный дом после инсульта жены, Игорь настоял, чтобы общие помещения остались неделимыми. Хотя Нина была не довольна. Поддерживать тепло в доме, в котором живешь, а не только приезжаешь на выходные, было накладно.
– Могу предложить только террасу, – Игорь развел руками. – Сейчас затопим камин, и там будет комфортно.
– Камин – это лишне, – подал голос психолог, – если помещение изолировано, этого достаточно. Пойдемте, посмотрим.
Игорь понимал, что удобнее было бы разговаривать у него в кабинете. Но не хотелось пускать посторонних на свою половину, хотя он и понимал, что обыск там прошел, ничего подозрительного не отыскалось. Но это было его личное пространство. А там – его коллекция кортиков, которую ему почему-то не хотелось показывать психологу. Кто его знает, какими потаенными чертами характера в его представлении окажется склонность к собирательству холодного оружия.
– Располагайтесь, – Игорь распахнул двери, выходящие на террасу. – Я пойду встречу детей. Слышите, ворота открылись без звонка? Это свои.
Он вышел на крыльцо, радуясь, что не надо поддерживать со следователем пустую беседу.
Приехала дочь с внуком. Она молча прошла в дом, юноша остался в саду, развалившись в качалке. Он сидел в соцсетях, всем своим видом показывая, что происходящее мало его интересует.
– А где Даша, она не с вами?
– Она заехала за медсестрой в поликлинику, стоят пока в пробке, но скоро будут, – Наталья сняла туфли на высоком каблуке и открыла шкаф в прихожей. – Где мои кроссовки?