Лысый одуванчик

Коро Лена

– Нандомуцики? Блестящие такие?

– Да.

– Не знал, что ты унаследовала любовь к этой фирме.

– Я унаследовала сами кроссовки. Хожу в них все лето. Не замечал?

– Нет.

– Это в твоем стиле. Так где они?

– Полиция забрала.

– Зачем?

– Думал, это обувь твоей матери. Надо было дать собаке на пробу. Чтобы след взяла.

– И взяла?

– Да. Но, видимо, бесполезно. Раз это твои кеды.

– А мамины

туфли что, не мог дать?

– В том-то и дело, что больше никакой обуви на даче не оказалось.

– Как так?

– А вот так. Ничего не пропало, кроме банковской карты и кучи этих самых нандомуциков.

– Мама пропала.

– Это претензия не ко мне.

Игорь пошел на кухню, где Кузьминична готовила обед.

– Пожалуйста, отвлекитесь от салата, – тихо попросил он. Кухарка вздрогнула. – Нам бы кофе выпить. Покрепче и со сладеньким.

– Да у меня все накрыто уже, – Кузьминична кивнула в сторону стола. – Кофе сварить или из кофемашины нацедите?

– Приготовьте в кофейнике – нас много. И чай черный заварите, на всякий случай.

– А что, ментов тоже поить будем?

– Это, Кузьминична, не менты. Это следователь и психолог. Цвет нашей полиции, можно сказать. А вы – так уничижительно…

– Тот, кто по коврам в сапогах топтался, для меня менты.

– Не сердитесь. Они свою работу делали, спозаранку, по росе.

– Ладно. Только два ковра придется в химчистку сдавать.

– Не надо. Я закажу специалистов сюда, на дом. Когда разрешат.

– А почему вы должны кого-то спрашивать?

– Наверное, не должен. Но мне не хочется, чтобы посторонние тут были лишний раз.

– Уж постарайтесь. До возвращения хозяйки…

– До возвращения хозяйки?

– Да, хозяйки этого дома. Или вы сомневаетесь, что она вернется?

– Вы, Кузьминична, меня в чем-то подозреваете?

– Кого же еще подозревать?

– А я-то думаю… что-то вы грубо со мной разговариваете… я же ваш работодатель.

– Простите, но Нина мне тоже не чужая была.

– Была?

– Что вы к словам придираетесь? Путаете меня.

– Главное, вы следователя не запутайте.

Кузьминична загремела чашками, всем своим видом показывая, что дальнейший разговор продолжать не намерена.

* * *

Вероника устроилась в кресле за ломберным столиком, оставив второе напротив себя для собеседников. Семен Яковлевич облюбовал качалку у камина.

– Вероника Антоновна, разверните-ка левое крапо так, чтобы я видел наших подопечных анфас. И пожалуйста, не надо камер. Люди их чураются.

– Но мне расшифровка встречи понадобится.

– Диктофончик, а еще лучше запись в телефоне включите. Вы же хотите понять, что произошло.

И собрали их, думаю, не для отчета.

– Хорошо. Только вы потом свой не затягивайте.

Вероника встала, подвинула одно из кресел, как просил психолог, и собралась было приглашать семейство на беседу, но на пороге столкнулась с Кузьминичной. Та переминалась с ноги на ногу, не решаясь войти. В руках экономки был большой поднос с чашками и кофейником.

– Меня хозяин послал, – пробормотала она, не сдвинувшись с места.

– Простите, но мы не просили… – неловкость повисла в воздухе.

– Ну, отчего же? Входите, входите, – разрядил воздух Семен. – Поставьте на каминную полку, на столе нам мешать будет. Кто захочет, нальет себе сам. Вероника Антоновна, приглашайте свидетелей. По восходящей.

– Поняла. Тогда вы, – следователь задержала Кузьминичну у камина, – останьтесь. Садитесь, пожалуйста, в это кресло, я сейчас соберу остальных и вернусь.

Кузьминична неловко опустилась на вельветовую «жабу» напротив психолога. Руки у нее задрожали, лицо еще больше покраснело от напряжения.

– Что ж вы так волнуетесь, уважаемая? – заговорил Семен мягко и покровительственно. – Мы пытать вас не собираемся, да и не умеем, если честно. Просто расскажете то, что знаете, считаете важным, чтобы помочь нам найти вашу хозяйку.

Вернулась Вероника. Она плотно прикрыла за собой дверь, повозилась с телефоном и хотела было начать допрос, но увидела, что на собеседнице, как говорится, лица нет.

– Не кофе, а водичку надо было подавать, – с улыбкой сказала она, кивнув на крепко сжатые руки Кузьминичны. – Вам принести?

Но та отрицательно замотала головой.

– Неожиданно это. Что решили с меня начать, – залепетала она. – Вы спрашивайте, я отвечу на все вопросы.

– Вопросы, конечно, будут. По ходу нашей беседы. А сначала расскажите, как и когда вы видели потерпевшую последний раз. Вспомните, не было ли чего-то необычного в тот день…

Кузьминична облизнула губы, хотя они не были сухими. Но ей казалось, что они сжались и это мешало свободно говорить.

– А чего рассказывать-то? Все было как обычно. Я приехала к обеду, привезла еду, – она замолчала.

– Как приехали? На электричке?

– Нет. Иногда Нина мне такси заказывает. Когда сумка тяжелая или что-то надо привезти.

– Что привезли на этот раз?

– Овощи были… Они тяжелые.

Экономка кашлянула и приложила руку к ямке на шее, как будто пыталась освободиться от плотно прилегающего воротника.

– А какие были овощи, не вспомните? – подал голос психолог.

– Хм, огурцы были… помидоры… редиску, знаете ли, они не любят.