Лю Яо. Возрождение клана Фуяо. Том 1. Полет птицы Пэн
Шрифт:
Глава 4
Долгий разговор с беспутным сыном
Зачем такому важному человеку, как учитель, столь официально навещать дашисюна?
Чэн Цянь и Хань Юань пришли в полную растерянность, а их учитель продолжал, будто хотел запутать их еще больше:
– Ваш дашисюн бесстрастен, не нужно его бояться. Просто ведите себя как ваш учитель.
Что он имел в виду, сказав «просто ведите себя как ваш учитель»?
Так
Проходя сквозь ворота, они увидели нескольких детей, следовавших вдоль журчащего ручья.
Всем им на вид было от тринадцати до восемнадцати лет и они выглядели очень умными и красивыми, словно золотые мальчики [35] настоящих бессмертных. Рукава их одежд изящно развевались без всякого ветра.
Глядя на них, даже Чэн Цянь, важничавший всю дорогу, почему-то испытал чувство неполноценности, не говоря уже об ошеломленном Хань Юане.
35
Золотые мальчики ??? (jin tongzi) – слуги бессмертных. По легенде, Золотой Мальчик – любимый слуга Нефритового императора, верховного божества даосского пантеона и вершителя человеческих судеб.
Из-за этого чувства Чэн Цянь невольно занял оборонительную позицию. Его взгляд стал строгим, он выпрямил спину и попытался скрыть свое любопытство и невежество.
Лидер юношей-даосов еще издали заметил Мучунь чжэньжэня, и его смех достиг ушей новоприбывших прежде, чем тот успел подойти.
– Глава, где вы пропадали на этот раз? Почему вы выглядите так, словно бежали из голодного края? Где… откуда эти юные господа? – спросил он совершенно непринужденно.
Чэн Цянь внимательно вслушивался в каждое его слово и фразу, но не нашел в них ни капли уважения. Казалось, будто юный даос разговаривал не с «главой клана», а с дядюшкой Ханем из соседней деревни.
Но Мучунь чжэньжэнь против такого нисколько не возражал. Он беззаботно улыбнулся, указав на Чэн Цяня и Хань Юаня:
– Это мои новые ученики. Могу я попросить тебя помочь им устроиться?
– Где мне их поселить? – улыбнулся юноша.
– Этого – в Южном дворе. – Мучунь чжэньжэнь небрежно указал на Хань Юаня. Затем он опустил голову и случайно или намеренно встретился взглядом с Чэн Цянем. Тот умел различать черное и белое, и нетрудно было заметить, каким врожденным самообладанием он одарен. Но, несмотря на все это, в его глазах, пусть на мгновение, но все же мелькнула необъяснимая паника.
Непринужденная улыбка Мучунь чжэньжэня внезапно исчезла. Помолчав немного, он заговорил с некоторой долей торжественности:
– Пусть Чэн Цянь живет в боковом павильоне.
На деле «боковой павильон» трудно было назвать павильоном: это был небольшой уединенный дворик, расположенный в отдалении от остальных построек. По одну сторону стены протекал спокойный ручей, а по другую находился тихий бамбуковый лес.
Вероятно, лес рос здесь много лет, потому что даже легкий ветерок, проносящийся сквозь него, словно окрашивался в изумрудный цвет. Двор напоминал бамбуковое море, где свежая зелень очищала разум от желаний.
По обе стороны от дверей горели Неугасаемые лампы, украшенные магическими символами более тонкой работы, чем на «фамильной реликвии» семьи Чэн. Огонь горел ровно, освещая самые дальние уголки, его мягкий свет не дрожал от ветра, и пламя не колыхалось, стоило кому-то пройти мимо. Висевшая между лампами
Юношу, сопровождавшего Чэн Цяня, звали Сюэцин. Он был почти ровесником старшего брата Чэн Цяня, и в его внешности не было ничего интересного, что делало его самым неприметным среди всех остальных. Но при внимательном рассмотрении он выглядел довольно привлекательно. Сюэцин казался молчаливым и не искал внимания.
36
Цинъань ?? (qingan) – умиротворение, спокойствие.
– Это боковой павильон, также называемый Цинъань. Слышал, когда-то здесь жил глава клана, но потом переехал. Он также использовался как обеденный зал. Знает ли третий шишу [37] , что такое обеденный зал?
По правде говоря, Чэн Цянь не совсем понял, что это значит, но кивнул, не выказав особого беспокойства. Тогда Сюэцин провел его во двор и показал раскинувшийся в его центре прудик диаметром в чжан. На стоявшей рядом табличке, сделанной из черного вяза, были начертаны символы, предназначенные, вероятно, для того, чтобы остановить отток воды. Вода в пруду не двигалась и не расходилась рябью.
37
Шишу ?? (shishu) – дядюшка-наставник (вежл. о младшем брате учителя или его младшем соученике).
Присмотревшись, Чэн Цянь обнаружил, что это был вовсе не пруд, а редкий драгоценный камень.
Этот камень, не нефрит и не жадеит, был невероятно холодным. Темно-зеленый, с легким синим отливом, он излучал безмятежное спокойствие.
Чэн Цянь никогда раньше не видел такого редкого сокровища. Даже если он и не хотел показаться невеждой, его на мгновение охватило изумление.
– Никто не знает, что это такое, но мы называем его камнем чистых помыслов. Раньше во время поста и воздержания глава переписывал на нем священные тексты. Летом с ним во дворе будет намного прохладнее, – сказал Сюэцин.
Указав на символы, Чэн Цянь не удержался от любопытства и спросил:
– Брат Сюэцин, для чего они здесь?
Сюэцин не ожидал, что Чэн Цянь будет так вежлив с ним. Он слегка растерялся от такого обращения, а затем ответил:
– Третий шишу, вы поражаете меня куда больше, чем я мог подумать, – это не заклинания.
Чэн Цянь бросил на него быстрый взгляд. Сюэцин, к его удивлению, уловил тень сдерживаемого сомнения. Казалось, глаза этого мальчика могли говорить. На взгляд Сюэцина, он подавал гораздо большие надежды, чем другой ребенок, которого привел глава клана.
Сюэцин не нашел подходящих слов, чтобы описать свои чувства. Он понимал, что у этого мальчика не было ни благородного происхождения, ни особого образования, но он изо всех сил старался выглядеть настоящим благородным мужем. Правда, получалось очень неуклюже. Каждое его движение было сдержанным, будто он выбирал, какую маску натянуть для того или иного человека.
Проще говоря, Чэн Цянь напускал на себя важный вид, не преследуя никаких конкретных целей.
Обычно те, кто вел себя слишком неестественно, не нравились Сюэцину, даже если были всего лишь детьми. Но Чэн Цянь почему-то не вызывал у него неприязни. Напротив, Сюэцин испытывал к мальчику некоторое сострадание.