Любимый ученик Мехмед
Шрифт:
— Смотри, учитель, смотри!
Всякий раз, когда принц поворачивался к учителю, становилось видно, что Йылмаз-бей тоже смотрит на молодого грека, и как-то очень дружелюбно, но Андреас не придал этому значения, потому что думал о своём ученике.
«Как же я доволен тобой, мой мальчик, — мысленно повторял молодой грек. — Ты научился наслаждаться любовью, в которой нет ничего физического. Ты, наконец, понял, как много плодов она может предложить, научился отыскивать их и вкушать. К примеру, вот мы сидим рядом на празднике,
Увы, стоило только подумать о счастье, как его не стало, потому что явился один из слуг принца и с поклоном сообщил Мехмеду:
— Господин, он возвращается.
Андреас, тут же поняв, о ком речь, поспешно поднялся и, извинившись, хотел уйти, но Йылмаз-бей, не зная сути происходящего, выразил удивление. Этот турок видел лишь раздосадованное лицо Мехмеда, который с явной неохотой дал Андреасу разрешение удалиться.
Взмахнув руками, Йылмаз-бей воскликнул:
— Уважаемый учитель уходит? Как же так?
— Ты тоже можешь идти, — сказал принц этому турку, потому что не собирался ему ничего объяснять, однако Йылмаз-бей вдруг проявил неожиданную прозорливость.
Оглянувшись на приближающегося муллу, а затем на Андреаса, который уже слезал с помоста и готовился спрятаться за зелёной завесой, турок поклонился принцу и произнёс:
— Мой господин был так любезен, позволив понаблюдать за боем отсюда. Не будет ли мне позволено проявить ответное гостеприимство? Я приглашаю моего господина пойти со мной и посмотреть на всех моих верблюдов. И буду рад, если уважаемый учитель тоже пойдёт… или присоединится к нам позже, чтобы не попадаться на глаза нежелательным людям.
Досада Мехмеда тут же исчезла, но он, наверное, опасался, что мулла тоже выпросит себе приглашение.
Йылмаз-бей, оглянувшись на муллу, которому оставалось шагов двадцать до помоста, понимающе улыбнулся принцу:
— Многоуважаемого муллу я могу и не приглашать. Мы можем сейчас отправиться к моим шатрам, и я буду молчать, будто онемел. Даже если многоуважаемый мулла сам спросит меня, можно ли присоединиться к нам, я ничего не скажу, а мой господин может повелеть ему остаться здесь. Многоуважаемый мулла не станет упорствовать, потому что меня он хорошо знает. Он не увидит ничего плохого в том, что мой господин отправился ко мне в гости без сопровождения.
— А ты, оказывается, умный и ловкий человек, Йылмаз-бей. Мне нужны такие слуги, — сказал Мехмед и засмеялся.
Новый знакомый проявил по отношению к Андреасу необычайную любезность. Казалось, Йылмаз-бей обрадовался не меньше Мехмеда, когда молодой грек нагнал их обоих в толпе и протиснулся сквозь плотный строй слуг, которые, как положено, окружали высокопоставленных особ.
— Уважаемый учитель не попался на глаза нежелательным людям? — участливо спросил Йылмаз-бей.
— Кажется, нет, — ответил Андреас, кланяясь. — Ещё раз благодарю за приглашение.
— Друзья принца — мои друзья, —
— Я благоволю учителю, а муллу едва терплю, — откровенно ответил Мехмед, — но мулле благоволит мой отец, поэтому у муллы есть власть над всеми моими учителями и отчасти надо мной. Лучше не сердить муллу, чтобы он не решил использовать свою власть.
— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вам, — Йылмаз-бей снова улыбнулся, а меж тем все трое уже оказались возле его шатров.
По обычаю этот турок сперва предложил гостям сесть за трапезу, но Мехмед сказал, что сначала хочет посмотреть верблюдов, а после не откажется и от угощения.
— Мы с учителем пробудем у тебя долго, Йылмаз-бей, поэтому всё успеем, — сказал принц.
— Оставайтесь, сколько пожелаете, — произнёс турок, и, судя по его поведению, это не была простая вежливость. Он действительно хотел задержать у себя гостей подольше. Но почему?
Андреас, которого поначалу терзали смутные подозрения, махнул на них рукой и решил просто радоваться неожиданной удаче. Вместо получаса он теперь мог провести на празднике рядом с Мехмедом почти полдня. «Это же прекрасно!» — сказал себе грек.
Меж тем нежданный благодетель показывал ему и принцу «свои сокровища». Боевые верблюды, вблизи казавшиеся ещё огромнее, чем издали, стояли друг от друга на почтительном расстоянии, чтобы не вздумали драться между собой. Каждого привязали за правую переднюю ногу к колышку, вбитому в землю, а морды этих животных были закрыты особыми намордниками, напоминавшими плетёные корзинки.
— О, как они плюются! — смеясь, пояснил Йылмаз-бей.
— Можно их погладить? — спросил Мехмед.
— Лучше не надо к ним приближаться, мой господин, — ответил турок. — Но Канкардэша ты можешь погладить. Он уже дрался сегодня, поэтому незлой.
Мехмед с удовольствием гладил бурую косматую шерсть на верблюжьей шее:
— Хороший, хороший верблюд. Победитель, — повторял принц, а затем оглянулся на Андреаса, стоявшего неподалёку. — Учитель, иди сюда, погладь его.
Молодой грек шагнул вперёд и почувствовал, как Йылмаз-бей лёгким движением зачем-то подтолкнул его в спину. Прикосновение могло что-то означать, а могло и не означать ничего, но Андреас смутился, а Мехмед истолковал это замешательство по-своему:
— Ну, что ты, учитель! Не бойся. Канкардэш сейчас смирный.
Принц был счастлив и беззаботен, а учитель не хотел портить ему веселье, но теперь от подозрений никак не получалось отмахнуться.
Уже сидя в шатре Йылмаз-бея и понемногу пробуя угощение, расставленное на белой скатерти, постеленной на ковры, Андреас с нарочитым спокойствием наблюдал, как хозяин шатра больше и больше завоёвывает доверие Мехмеда, а Мехмед рассказывает этому турку о своём учителе почти всё, что знает.