Любить нельзя ненавидеть
Шрифт:
Двери распахнулись, и поклонившиеся Королеве стражи ушли, забрав с собой надоевшую игрушку.
Покалывание на коже, и легкий перестук сбившегося сердца, непонятные ею чувства заставили обернуться и увидеть в конце коридора его. Нахмурившийся, раскрасневшийся Робин стоял без движений, и только мышцы непроизвольно напрягались, что она все равно не могла заметить под одеждой.
Королева приоткрыла губы, выпустив теплый воздух, заменяя его холодным, морозными, отчего-то колющим. Они смотрели друг на друга пару секунд, но время словно
— Робин, — негромко произнесла она, собираясь бежать навстречу. Ее останавливал страх испортить все окончательно и бесповоротно, но она чертовски сильно хотела прижаться к его телу, обвить руками шею, уткнуться носом в колючую щеку и просить прощения. Снова и снова. Она бы сделал это, обязательно сделала, если бы разбойник не рванул вглубь коридора.
Не мешкала, разве что доли секунд, затем побежала за ним следом, про себя сотни раз попросив прощения, губами — не издав ни звука.
Он не обернулся, но остановился, как только манящий голос прозвучал громче:
— Подожди!
Лучник стоял в паре шагов от нее, но отчего-то Королева так боялась подойти ближе.
— Это все правда, — зло прошептал Гуд, чувствуя себя обманутым. — Все, что ты сказала мне сегодня — чистая правда. Завтра же я покину дворец. Можешь больше не волноваться.
— Ты не сделаешь этого! — уверенней, чем чувствовала на самом деле, бросила ему в спину, думаю, что он не обратит внимания на ее слова.
— Почему? Потому что ты - моя королева? — дерзко, со злобой; он развернулся, выплеснув из себя эту желчь, но опешил сразу же, как увидел слезы в ее глазах.
Она не хотела плакать, точно не сейчас и не при нем. Слабость выдает ее. Всегда выдавала. Ей казалось она давно научилась справляться с непрошеными слезами, но не сегодня, когда он так близко, на деле в тысячах милях от нее. Она почти не дышит этим воздухом, потому что он больше не пропитан азартом их игры и яда слов, дерзости и напускного пренебрежения. Больше не та смесь. Новая, непривычная ей. Реджина поднимает глаза, пытаясь скорее сморгнуть влагу, думая, что сейчас он уйдет, возненавидев ее еще больше за эти слезы.
— Почему, Реджина?
— Потому, что ты нужен мне. Сильнее, чем когда-либо.
Она подняла мокрые ресницы, очаровывая разбойника, пусть и не нарочно. Все же, он не был готов видеть, как она плачет. Пускай искренне, по-настоящему. Слезы, на которые не была способна Злая Королева, которые показала Реджина.
Робин осторожно приблизился к ней, достаточно, чтобы услышать, как она делает судорожный вдох, а затем выталкивает остатки кислорода из легких, который бьется о его грудь.
— Тогда зачем ты это делаешь?
«Я просто боюсь быть счастливой» подумала, но не сказала вслух. Самое важное признание, она так долго шла к этому, так долго отнекивалась, и, все же, понадобилось
— Потому, что я не знаю, как признаться тебе в этом. Я… Я наговорила тебе столько… мне так жаль, Робин. Так жаль.
— Реджина, — на выдохе шепчет ее имя, притягивая к себе. Укрывает в объятьях своих рук, в томительно нежных, о которых она так долго мечтала. Зарывается носом в волосах и тихо шепчет ей на ухо.
— Я буду рядом, только если ты позволишь мне это. Если перестанешь врать нам обоим, перестанешь притворяться.
Ее дыхание было рваным — потребовалось немного времени, чтобы она успокоилась. И когда они оба были готовы к разговору, Реджина начала первая, моля о том, что так давно желала.
— Поцелуй меня.
Робин сначала отстранился на шаг, не подозревая что из-за этого ее сердце сделало кувырок, а затем упало вниз, прямо к его ногам. Но он не заставил долго ждать. Приблизился и положил ладони на ее лицо. Мужские руки осушили слезы и подарили такое приятно тепло. Женщина сжала пальцами рубашку на его груди, боясь услышать в ответ отказ, но вместо этого разбойник притянул ее к себе, и их губы соприкоснулись в поцелуе. Никто так не целовал ее, никогда, ни разу. Никто не вкладывал столько смысла в легкое касание губ, да и был когда-нибудь смысл?
— Это тоже был приказ? — почти не отрываясь от нее, выдыхает во все еще полураскрытые уста.
— Нет, — уже смелее, она сама кладет руку на поросшую щетиной щеку и снова целует.
Воздушная нега, несвойственна им двоим, полным страсти и желания, не удивительно, что вскоре ласковое касание перешло во что-то большее. Наслаждаясь податливостью ее тела, Робин прислонил Реджину к стене, зарываясь рукой в распущенных волосах. Она позволила ему терзать свои губы и касаться подушечками пальцев оголенной шеи. Зачем обманывать, она хотела этого, больше чем просто находиться рядом. Его запах — ее слабость, его руки — ее плети. Он владеет ей не только физически. Теперь сердце, находясь у хозяйки, отстукивает заданный разбойником ритм. Едва слышный стук меж ребер. Искусная мелодия любви.
Не только коридоры замка стали свидетелями этих слов, касаний и этого торжества души над прахом ненависти. Кое-кто еще, непосредственный участник всего произошедшего. Генри стоял достаточно далеко, чтобы оставаться незамеченным, и так же достаточно, чтобы все видеть. Он не слышал тех слов, что сказала дочь лучнику не видел, как менялось лицо разбойника, зато он видел с какой нежностью мужчина притягивает к себе его девочку, видел, как смягчились ее черты, под взглядом разбойника. Это было самое главное, и не позволив себе большей дерзости, старик вернулся в свою спальню с осознанием того, что теперь эти двое не отпустят друг друга. До завтрашнего утра уж точно.