Любить нельзя ненавидеть
Шрифт:
— Королева мертва, да здравствует новая королева, — незнакомец собирался покончить с ней. Прямо здесь, прямо сейчас. И близость смерти обострила все ее чувства, ощущения, забыв обо всем, сумеющем существовать без нее мире, она вспомнила лишь отца и Робина. Так и не рассказала последнему о предсказании и их поднебесной связи. Так и не призналась в том, что так долго скрывала. Так много не сделала. За доли секунд, что кинжал парил над бьющейся в агонии артерией, она успела о стольком пожалеть, что ей, возможно, простили бы половину ее грехов за сожаление
— Реджина!
И его удары, точные и быстрые, решили ее судьбу, как не решало еще ничто до этого. Незнакомец сначала потерял оружие мщения, а затем упустил и саму Королеву.
Оба потеряли сознания, но она успела прошептать имя разбойника, прежде чем тело поддалось боли, теряя испорченную кровь через новую рану.
— Все обойдется, Ваша Светлость.
Лекарь повторял это уже в который раз, кажется, ничуть не убеждая Генри в этой уверенной фразе. Впервые видя принца таким нервным, Робин не мог подобрать слова, чтобы успокоить его… Или же извиниться? Разбойник чувствовал свою вину: перед Реджиной, перед ее отцом, перед самим собой.
Легкомыслие стало приносить неприятности, он слишком часто мечтал и совсем перестал следить за чем-либо. Правильность происходящего изо дня в день, то спокойствие и наслаждение, что он испытывал от времени, проведенного со своей королевой — все это вскружило ему голову. И теперь лучнику предстоит отвечать за последствия, не только как ее мужчина, но и как начальник стражи. Мало было спасти от смерти, нужно было НЕ допустить этого.
— Можете зайти к ней.
Это было обращено к Генри, но Робин тоже двинулся в сторону дверей, лишь за пару шагов отдернув себя. Нельзя, как бы сильно он этого не хотел.
— Можешь зайти со мной, Робин, — заметил его растерянность Генри, но получив в ответ отрицательный кивок, зашел один.
— Я уже подумала, что ты не придешь.
— Что за глупости? — Робин опустился на кровать, взяв ее холодную руку. — Прости, не хотел привлекать внимание.
В который раз он видит ее беспомощной. Больше не зависящей от него, как тогда в лесу, но все еще слабой, как в ту ночь после инцидента в ее спальне. И желание забрать боль выше, чем простое рвение держать за руку и обещать, что все будет хорошо. Он слишком устал бояться за нее. Снова думает начать ходить по пятам, как бы яро она не сопротивлялась.
— Плевать на внимание. Хочу, чтобы ты был со мной, — она прикрыла глаза и слабо улыбнулась.
Хоть в комнате и было достаточно темно, лучник все равно видел, как бледна ее кожа, какими красными кажутся полные губы при свете единственной свечи. Как близок ее облик к представлению ангела. Как близок к смерти. Нет, он не хотел об этом думать, как и о том, что бы случилось, не успей он вовремя.
— Всю ночь?
— Да.
Оставил пару поцелуев на руках, а затем встал и, обойдя кровать, аккуратно лег рядом.
Доктор строго наказал Королеве не двигаться, и, придерживаясь данного указа, она лежала на спине, не имея даже возможности повернуться
— Я осторожно, — прошептал разбойник, медленно двигаясь к ней. — Больно?
— Нет, так даже лучше.
Он обнял ее, стараясь не давить на живот, почти не шевелился. Может быть, даже не дышал бы, если бы мог.
— Все хорошо, — успокоила его она, стараясь прижаться как можно ближе, но, лишь тихо застонав от боли, спрятала лицо в изгибе мужской шеи, чтобы сильнее ощущать его присутствие. Она чувствовала его: тяжелое дыхание оседало в волосах, а бешеный пульс чуть ли не вдвое превосходил ее собственный. Она тихо засмеялась. Он боялся причинить боль неосторожными касаниями, даже если они были наполнены нежностью. Реджина никогда прежде не получала такого обращения, от этого терялась во внезапно заполнивших ее чувствах.
— Тебе наложили три шва, а ты смеешься? — серьезным тоном произнес он, скрывая собственную улыбку. Все же, видеть ее в таком настроении было намного лучше. Так он меньше ощущал свою вину.
Она усмехнулась. Найдя руку разбойника на своей талии, переплела пальцы. Робин лежал на боку, тем самым загораживая свет полумесяца, что не мог добраться до ее лица, оставляя его в тени лучника. Вынужденный прислушиваться к дыханию, он касался ее тела нежно и ласково, лишь по вздохам определяя, приносят ли его движения ей дискомфорт.
— Прости, — он резко убрал руки, когда она со стоном дернулась в сторону, — прости.
— Нет, продолжай…
— Тебе же больно.
— Не по твоей вине. Я чувствую себя лучше, когда ты касаешься меня.
Мягкий поцелуй в висок, как благодарность за эту приятную честность.
Внезапное тепло, рожденное ее губами, застывшими у щеки, больно обожгло осознанием собственной вины. Необъяснимый страх за нее, который он еще в полной мере не принимал.
— Прости ме…
— Даже не вздумай извиняться за то, что случилось, Робин. Клянусь, я ударю тебя, если ты скажешь, что это — твоя вина, — воинственно произнесла она, сжав ворот его рубашки.
Робин лишь рассмеялся подобной выходке, но все же не решился проверить ее клятву.
— Ты ведь знаешь, что спас меня? — прошептала она, оставляя хаотичные поцелуи на его шее, словно зная особенную последовательность, от которой мурашки побегут по спине, заставляя лучника путать слова.
— Мы… спасаем друг друга, — поддавшись движению ее губ, шумно выдохнул, сдерживая порыв перейти к иным действиям. С ней трудно было сдерживаться, особенно, когда она так бессовестно соблазняла его.
И под пытками ее ласк, сдается, признаваясь в том, что никогда не думал сказать Злой Королеве, что с легкостью готов говорить Реджине каждый день:
— Я люблю тебя.
Как бы не старался утопить слова в ее волосах, все равно вышло громко. Для Реджины уж точно. Ставшее абсолютно чуждым ей признание. Она не слышала этого со смерти Дэниэла. Оно и верно: разве кто-то мог полюбить Злую Королеву? Если только какой-то глупый и очень симпатичный вор, который лишь думал, что сможет изменить ее. В итоге изменился сам, полностью отдавшись во власть колдуньи с сердцем под цвет чернильных волос.