Любовь и Хоккей
Шрифт:
Если бы я мог отпустить свое прошлое на достаточно долгое время, чтобы увидеть, что у меня есть шанс на будущее с ней. После этого я даже не мог смотреть Джей-Джею в лицо. Находиться в этом доме, в доме, где она жила и процветала, было гребаной пыткой.
— Так оно и есть. Я думаю, она бы тебе понравилась.
Это чистая правда. У Анны и Валор так много общего, что это почти трудно объяснить. У них обеих были рыжие волосы, но дело было не только в этом. Они обе несли с собой этот свет, которым они освещали тех, кого любили.
— Я не могу дождаться встречи с ней.
Я прикусываю нижнюю губу, делая еще один глоток.
— Я не думаю, что ты встретишься
Насадка для душа. Это то, что у нее есть.
— И что же? Я знаю тебя, Бишоп Маверик, когда ты чего-то хочешь, в этом мире нет ничего, что помешало бы тебе это получить. Я верю в тебя, милый мальчик. Ты получишь девушку.
Я бы хотел.
Я знаю, что хочу эту девушку, но заполучить ее - это совсем другое. Встреча с ней на днях чуть не убила меня. Все это сдерживаемое разочарование, которое она прятала, было написано у нее на лице. Валор устала. Я не был уверен, что именно так сильно ее напрягало, но тяжесть этого изматывала ее.
Я бы продолжил эту тему, если бы это было четыре года назад, и мы были другими людьми. Так вот, там было слишком много истории. Я больше не мог просто вести себя как друг, в котором она нуждалась.
Стук в дверь отрывает меня от моих мыслей. Я слышу смех моих товарищей по команде снаружи.
— Мне нужно идти, Анна, передавай всем привет.
— Будь в безопасности, мой бунтарь. Мы очень любим тебя.
Я нажимаю кнопку отбоя, встаю и иду к двери. Смотрю в зеркало, потому что я человек и хочу выглядеть хорошо. Кроме того, несмотря на то, что у меня не было секса уже четыре года, я перестал ждать Валор. Она была счастлива, так что самое меньшее, что я мог сделать, это переспать. Я просто не нашел никого, кто хотя бы пробудил бы мой интерес с тех пор, как она ушла. Поправляя черный костюм, в котором я щеголяю, я провожу рукой по своим растрепанным светлым волосам, смотрю в зеркало и вижу кого-то, кого я больше не узнаю.
Я говорю как жалкая ноющая сучка, но я выгляжу и чувствую себя опустошенным. Кажется, все становится только хуже.
Я открываю дверь. Нико и Кай вместе с другими ребятами ждут меня.
— Это заняло у тебя достаточно много времени, примадонна. Ты расчесывала волосы, Златовласка?
Я грубо толкаю Нико.
— Двигай, пока я не надрал тебе задницу.
Они все смеются, и Нико начинает идти.
— Я иду, иду. Да. Кто нассал тебе в рот?
Покачав головой, я кладу ключ от номера во внутренний карман пиджака. Хлопаю Кая по спине, мотая головой в сторону остальных парней, которые уже направились к лифту. Мы все решили, что после сегодняшнего проигрыша нам хочется пойти выпить.
Нико всегда был позитивным игроком, даже если мы проигрывали, а Кай был полной противоположностью. Он тяжелее всего переживал проигрыш. Я думаю, у него в голове была идея, что он руководит командой, потому что он вратарь. Он забывает, что это командный вид спорта, и большую часть времени он слишком строг к себе.
Мы были на волне выездных игр. Сегодня мы были в Калифорнии. Завтра мы отправлялись в Аризону, играли там, а потом отправлялись в Техас. После этих двух игр мы должны были вернуться домой, в Чикаго. Лучшей частью выездных игр был тот факт, что женской команде приходилось путешествовать с нами. Мы летели разными самолетами, но остановились в одном отеле. Это означало, что я мельком увидел прическу Валор, когда мы прибыли сюда несколько дней назад.
И снова она выглядела усталой. Я беспокоился о ней, но я не мог просто подойти и сказать: «Эй! Прости, что разбил тебе сердце. Я киска, чьи мама
Она, наверное, дала бы мне пощечину. На самом деле я знаю, что она дала бы мне пощечину.
Лифт звенит, когда мы добираемся до верхнего этажа. Когда двери открываются, густой калифорнийский воздух ударяет мне в лицо. Я последовал за мальчиками, пока они шли к хозяйке. У нас было зарезервировано место. На крыше нашего отеля был бар. Мы хотели избежать общения с прессой из-за нашей игры. Звуки музыки наполняют ночной воздух. Прямо в центре крыши находится большой круглый деревянный бар, вокруг которого стоит много людей. Струнные фонари освещают крышу и людей на ней. Стулья и столы стратегически расставлены по всей площади, пары и друзья заполняют места.
Официантка ведет нас в отдельный зал, где мы все садимся. Я, как обычно, заказываю скотч, а Нико - текилу. Это означает, что Кай будет заказывать воду, чтобы кто-то мог присмотреть за Нико сегодня вечером, нам не нужно, чтобы он был на первой полосе новостей.
— Если тебя сегодня вырвет, я не буду с тобой нянчиться, - заявляет Кай.
— Да, папа, - ворчит Нико.
Остальные ребята смеются. Мы все втягиваемся в случайные разговоры. Обычные вещи: женщины, хоккей, жизнь. У одного из парней только что родился ребенок, так что он всем показывает фотографии. Он женился около двух лет назад и все еще находился в стадии влюбленности.
Подобные разговоры всегда заставляют меня думать о Валор. Если бы все пошло по-другому много лет назад, мы бы все еще были вместе. Ее отец выбил бы из меня все дерьмо, но, думаю, он в конце концов одобрил бы это. Я был бы на ее выпускном в колледже, на ее драфте, и, вероятно, сделал бы предложение в ту ночь.
Моя жизнь не была бы такой пустой. Квартира не была бы похожа на калейдоскоп воспоминаний о ней, потому что мы бы создали в них новые воспоминания. Я бы попытался убедить ее переехать ко мне, и после того, как я много раз просил и использовал свой язык, чтобы убедить ее, она бы сказала "да". У меня не было бы четырехлетнего сухого периода, потому что каждую ночь я был бы похоронен внутри нее так или иначе. Ее рот, ее киска, и если она чувствовала себя игривой, может быть, ее задница. Потом бы мы засыпали, и я просыпался рядом с ней.
Наша история была дерьмовой, и я ее ненавидел.
Я допивал свой третий стакан скотча, когда увидел ее. Я бы хотел, чтобы мое гребаное тело перестало так реагировать на нее. Каждый раз, когда я смотрю на нее, я будто вижу другую ее сторону, часть, которую раньше не замечал. Это каждый раз выбивает из меня дух. Мои руки покрылись мурашками, и я тут же сжимаю кулаки. Моя грудь сжимается. Я смотрю на нее так, будто если бы мир рухнул вокруг нас прямо сейчас, я бы и глазом не моргнул.
Даже не начинаю рассказывать мне о том, что она делает с моим членом.
Она стояла, облокотившись на выступ крыши, и смотрела в ночное небо. Кудри развеваются на ветру. Иногда, когда я смотрел на нее ночью, когда она была в моей постели, я удивлялся, как человек может быть таким чертовски совершенным и все еще не видеть этого. Интересно, научилась ли она смотреть в зеркало и любить то, что видела?
Потому что, когда я посмотрел в зеркало, все, что я видел, было ее безжизненное лицо, выходящее из моей квартиры.
Я встал, ставя свой стакан, направляясь туда. Мы были друзьями, верно? Я мог бы поговорить с ней как с другом. Я отговорил себя от этого на полпути к ней и убедил себя снова. Потом подул ветер, и я уловил запах лаванды.