Любовь и ненависть
Шрифт:
– Работает на киностудии, - вяло и без интереса пояснил
полковник.
– Нет, не знаю такого, - сказал Гольцер.
– Дело в том, что
я ведь постоянно не находился при Жаке-Сиднее. Встречался
с ним всего каких-то три-четыре раза.
– Ну хорошо, - сказал комиссар вставая.
– До свидания.
Желаю успехов.
Гольцер поблагодарил обоих галантным поклоном и,
пожимая руку полковнику, напомнил:
– Так я жду вашего звонка.
–
– Желательно бы не затягивать. Дело в том, что я
должен ехать за границу в командировку. Жду визу, - сообщил
Гольцер.
– Ничего, спешить некуда. Вернетесь - напишете. Да и с
визой в МИДе могут еще проволынить, - сказал комиссар.
И едва за Гольцером закрылась дверь, полковник сказал
комиссару:
– О визе проговорился. Сейчас небось ругает себя. Я бы
попросил, Владимир Сергеевич, походатайствовать о
задержании ему визы. Он меня настораживает.
– Не понимаю, чем он расположил к себе Инофатьева, -
как бы рассуждая вслух, заговорил Тихонов.
– Особым умом не
блещет. Талантом? Ты читал что-нибудь им сочиненное? Нет.
И я тоже.
– Наглости в избытке. Хотя перед нами всячески
старался не показать ее, - отозвался полковник. Потом,
столкнувшись с задумчиво-суровым взглядом комиссара,
сказал: - Иванова я ему подбросил нарочно. За Ивановым мы
наблюдаем. Важно будет установить, связан ли он с
Гольцером. Если да, то вполне вероятно, что Гольцер
постарается как можно быстрее встретиться с Ивановым.
– Совсем не обязательно. Опытный преступник не
сделает такого шага. С Ивановым он может снестись через
третье лицо.
– По опыту знаю, Владимир Сергеевич, в подобных
случаях страх оказывается сильней предосторожности.
Комиссар оказался прав: ни Гольцер, ни Иванов не
сделали попытки связаться друг с другом ни непосредственно,
ни через третье лицо.
Андрей Ясенев уже собрался было пригласить на беседу
Лилю - артистку ансамбля "Венера", как вдруг его отвлекла
неожиданная мысль: каким образом у Суровцевой оказался
рецепт на морфий с поддельной подписью Шустова? Делом о
хищении бланков спецрецептов в клинике Семенова
занимался другой сотрудник, сидящий в соседней комнате, и
Андрей решил с ним поговорить. Оказалось, что хотя
следствие еще не закончено, но уже установлено, что бланки
рецептов воровала Дина Шахмагонова. Она же подделывала и
подпись Василия Алексеевича. Шахмагонова отказалась
назвать имена тех, кому она передавала рецепты
Она утверждала, что занималась этим отнюдь не ради
наживы, а из желания оказать услугу несчастным наркоманам.
Андрей решил немедленно допросить Дину Шахмагонову,
потому что по логике выходило, что раз Шахмагонова дала
Суровцевой рецепт, значит, они были близко знакомы. И потом,
вполне вероятно, что наркотик Суровцева могла получить у
того же самого человека, который снабдил ее рецептом на
морфий. Как и на предыдущих допросах, Дина решительно
отказывалась назвать имена тех, кого она
"облагодетельствовала" рецептами на морфий из
соображений, как она выразилась, этического характера. Тогда
Андрей сказал, что ее упорство может ей же и повредить.
– Дело в том, что особа, которой вы вручили вот это, -
Андрей показал Дине рецепт, изъятый у Суровцевой, в
надежде, что она, быть может, каким-то образом узнает его, -
обвиняется в крупном уголовном преступлении и на вас падает
подозрение о соучастии в этом преступлении.
– Это подозрение мне нетрудно отвести, - спокойно
ответила Дина. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. - Я
давала рецепты только мужчинам. Так что ни о каких особах не
может быть и речи.
– Не очень умный ход, гражданка Шахмагонова, -
иронически ухмыльнувшись, заметил Андрей. - Чтобы
получить подобное алиби, вам придется назвать имя мужчины,
– Андрей сделал ударение на этом слове, пристально глядя в
глаза Шахмагоновой, - которому вы передали хотя бы вот этот,
только этот рецепт.
Она еще раз взглянула на рецепт, который Андрей
держал в руке, нахмурила широкие черные брови и после
некоторого раздумья сказала:
– Хорошо, я назову вам имя человека, которому я давала
этот рецепт. Наум Гольцер.
Это-то и нужно было Андрею. В душе он порадовался,
что так быстро и легко удалось получить, как он полагал,
ценное показание. Теперь нужно было как можно быстрей
закрепить этот успех, атаковать новыми вопросами.
– Он морфинист, Наум Гольцер?
– спросил Андрей.
– Н-не знаю...
– не очень твердо ответила Дина.
– Как так? Довольно странно: собираетесь выходить
замуж за человека, достаете ему морфий и совершенно не
интересуетесь, зачем понадобились наркотики вашему жениху.
Дина была сразу смущена и опрокинута: оказывается,
здесь знают о ней больше, чем она предполагала. Вспыхнув