Любовь и ненависть
Шрифт:
показаниями. - И снова телефонный звонок. - Я слушаю.
Здравствуйте, Владимир Сергеевич. Занимаемся. Как раз
сейчас сидят у меня товарищи, которые ведут это дело...
Хорошо, Владимир Сергеевич... Есть, есть. - Торопливо
положил трубку: - Комиссар вызывает. Давайте, товарищи,
форсируйте. Убийца должен быть найден, и как можно
быстрей.
Комиссар милиции Владимир Сергеевич Тихонов -
грузный, уже далеко не молодой человек,
характером и железными нервами, - был недоволен началом
расследования обстоятельств убийства Суровцевой.
Выслушав доклад начальника МУРа, мрачно поморщился:
– Медленно, медленно работаете, друзья мои.
Начальство нас торопит, и я его понимаю: случай
действительно мерзкий. Поэтому я прошу вас, Семен
Павлович, лично заняться разматыванием этого клубка.
– Майор Струнов и капитан Ясенев, по-моему, нащупали
верную нить, - учтиво заметил полковник, откровенно
недоумевающий, что случаю этому придается такое серьезное
значение.
Он доверял своим сотрудникам Струнову и Ясеневу и
был уверен, что уголовный розыск рано или поздно найдет
убийцу. Конечно, лучше рано, чем поздно, но ведь дело это не
простое, требует не только искусства, выдержки и терпения, но
и времени. Поспешить, конечно, нужно, но торопливость может
только повредить делу, пуще запутать его. Было время, когда
начальство приказывало: даем сорок восемь часов сроку - или
преступник должен быть найден или вы распишетесь в своей
несостоятельности. К подобным методам "руководства" он
относился с нескрываемой неприязнью. Он знал, что и
комиссар Тихонов не сторонник таких методов.
– А коль верно нащупали нить, то надо ее побыстрей
разматывать, - уже совсем дружелюбно сказал комиссар, и
полковник понял, что разговор на эту тему окончен и теперь
самый подходящий момент перейти к тому, о чем он собирался
доложить комиссару.
– Владимир Сергеевич, звонил мне сегодня Марат
Инофатьев. Просил статью.
Комиссар заскрипел креслом, полное болезненное лицо
его оживилось, в глазах сверкнули веселые огоньки. Полковник
понял, что комиссару известно о звонке редактора "Новостей",
и он сделал паузу.
– И ты, конечно, отказался, - утвердительно произнес
комиссар и улыбнулся каким-то своим мыслям.
– Правильно
сделал. Но Инофатьев проявил подозрительную
настойчивость. После разговора с тобой он звонил мне, и я
согласился принять его сотрудника и дать интервью. Сейчас
сюда зайдет некто Наум Гольцер.
Марат поручил сопровождать Дэйви.
Полковник не знал, что Гольцер сопровождал заморского
гостя, но, вспомнив недавний разговор со Струновым и
Ясеневым о том, что Дэйви мог какую-то долю наркотика кому-
то подарить, высказал это предположение уже конкретно по
адресу Гольцера.
– А он что, наркоман, этот Гольцер?
– в свою очередь
поинтересовался комиссар.
– Да как будто нет, - ответил полковник.
– Тогда к чему такие подозрения?
– Да я так, к слову.
– А ежели к слову, то вот тебе подходящий случай: он
будет меня интервьюировать, а ты сиди и наблюдай за ним.
Что это за личность и почему именно ему Марат доверил роль
гида? Между прочим, это тот самый Гольцер, на квартире
которого Марат устраивает пьяные оргии.
– Современный вакх, - съязвил полковник.
– Да, что-то вроде.
Бойко и самоуверенно вошел Наум Гольцер в кабинет
комиссара Тихонова. Владимир Сергеевич тучно двинулся ему
навстречу, поздоровался и затем представил полковника,
говоря шутливо:
– Я пригласил начальника уголовного розыска в
наказание за его отказ написать статью для "Новостей". Пусть
теперь помогает нам интервьюироваться.
Горластый Гольцер восторженно расхохотался, пожимая
руку начальнику МУРа, но тот иронической улыбкой погасил его
восторг. Гольцер очень нравился себе, ступал величественно,
сидел картинно. Сегодня же ему хотелось понравиться этим
двум ответственным работникам охраны общественного
порядка. Держаться просто он не умел: смахнув с холеного
лица нарисованную улыбку, он принял вид человека солидного,
благовоспитанного и независимого, но больше чем
доброжелательно настроенного к своим собеседникам. Сев за
приставной столик лицом к лицу с начальником МУРа, он с
мягкой улыбкой сказал:
– Да, товарищ полковник, Марат Степанович немножко
обижен на вас.
– Все, что ни делается, все к лучшему, - по своей
привычке говорить с подтекстом, заметил полковник.
– Ведь я
отказался писать статью в пользу комиссара.
– Не статья, а беседа, как я полагаю, - уточнил Тихонов,
изучая Гольцера.
Наум достал блокнот, на красной ледериновой обложке
которого сверкнуло золотое тиснение "Новости", не спеша
раскрыл его, приготовил шариковый карандаш и задал первый