Любовь и ненависть
Шрифт:
тщательным изучением личности этого человека. Они
работали всю ночь напролет. Постепенно шаг за шагом все
ясней становился для них моральный облик маратовского
вакха, превратившего свои квартиру и дачу в увеселительные
дома. Теперь уже и Струнов изменил свое мнение о
возможности убийства Наумом Гольцером своей матери.
– Поймите, такой на все пойдет, - убеждал полковник
своих подчиненных. - Гольцеров нельзя мерить мерой
общечеловеческой
идеал и бог - деньги. Ради денег он пойдет на любое
преступление. Родную мать зарежет.
– Но откуда такие типы в нашем обществе? Как они
могли появиться, эти гольцеры?
– заговорил Ясенев.
– Общество тут не при чем, - сказал полковник.
– Это
аномалия. Гольцер патологический тип. А патологически
больные встречались во все времена и в любом обществе.
Солнце уже чувствительно припекало, когда голубая
"Волга" доставила Андрея домой. Было около восьми часов
жаркого июльского утра. Ирина собиралась на работу.
Несмотря на бессонную ночь, Андрей выглядел бодрым и
совсем неусталым. Не часто случалось, чтоб он задерживался
на работе до утра. Ирина догадывалась - занят каким-то
важным делом. Она не знала, каким именно: Андрей не
посвящал ее в свои служебные дела, а она не страдала
излишним любопытством и только, обдав его теплом своего
доброго взгляда, спросила тем ласковым голосом, которым
спрашивала на Северном флоте, когда он возвращался из
плавания:
– Устал?
– Чуть-чуть, - ответил он, ткнувшись сухими губами в
мягкую копну ее волос.
– Будешь есть?
– Стакан молока, и заведи, пожалуйста, будильник на
половину десятого.
– Опять на службу?
– Опять, Иринка.
Он лег в теплую, еще не прибранную постель, на которой
недавно спала Ирина, и не сразу заснул - не сумел отделаться
от размышлений, за которыми пролетела эта короткая
июльская ночь. Хотя и не было прямых улик, изобличающих
Наума Гольцера в убийстве Сони Суровцевой, косвенные
данные все же вели к нему. Разъезжаясь утром из управления
милиции по домам на короткий отдых, все трое пришли к
общему мнению: нужно осмотреть квартиру и дачу Гольцера и
допросить его самого.
В одиннадцать часов полковник доложил свои
соображения комиссару Тихонову и не удивился, а скорее
обрадовался, когда Владимир Сергеевич сообщил, что в
заграничной визе Гольцеру отказано, поскольку стало
достоверно известно, что Гольцер едет за границу с
единственной
чувствует за собой какую-то вину и хочет таким образом
избежать наказания. В тот же день был получен ордер на
обыск квартиры и дачи Наума Гольцера. Начальник уголовного
розыска сам позвонил Науму и очень любезно сообщил ему,
что работники МУРа сегодня проводят интересную операцию,
которая могла бы послужить основой для очерка о милиции,
так что милости просим, приезжайте. Гольцер был несколько
озадачен таким внезапным, хотя и не совсем неожиданным,
предложением.
– Когда это будет? - что-то соображая про себя,
поинтересовался Наум.
– Сейчас, дорогой мой, сейчас. - И, не дав ему
одуматься, добавил: - Подъезжайте к центральному подъезду и
поднимайтесь прямо ко мне. Отсюда мы с вами двинем к месту
операции. Через сколько вы можете быть?
Такая стремительность озадачила всегда настороженного
и расчетливого Наума.
– Минут через тридцать, - сказал он в некотором
замешательстве и услышал в ответ дружеское:
– Отлично! Жду вас.
По пути на Петровку Гольцер размышлял над внезапным
приглашением: конечно же, ничего в нем странного нет. Сам
напросился, оставил свой телефон, просил побыстрей дать
ему материал - и вот товарищи позвонили. Обещали
интересное остроконфликтное дело. "Зверское убийство", -
вспомнил он слова полковника, которого считал слишком
интеллигентным для его должности. До отъезда за границу он
не собирался писать никакого очерка, а там видно будет.
"Вообще неплохо бы сойтись покороче с этим полковником, -
думал Наум. (Он любил заводить знакомства с людьми,
услугами которых можно при необходимости воспользоваться.)
– А не пригласить ли его в гости? Да еще несколько
знаменитостей, вроде Степана Михалева, Евы, Эрика
Непомнящего?"
В центральной проходной постовой милиционер даже не
взглянул на его удостоверение, услыхав фамилию "Гольцер",
учтиво козырнул и сказал: "Пожалуйста". Постовой внутри
здания лишь любезно поинтересовался: "К кому идете?" - и
тоже козырнул. "Зеленая улица, - с тщеславием подумал Наум
и мысленно назвал полковника хорошим парнем.
– Им, должно
быть, лестно, что "Новости" печатают интервью с комиссаром
Тихоновым. Уважают у нас прессу, черт побери".
В кабинет начальника МУРа он вошел широко сияющий,