Любовь и нежность

Гарлок Дороти

Слоун подошел к девушке. Увидев, что он носит набедренную повязку из кожи, на индейский манер, Чериш немного успокоилась. Теперь Слоун был похож на языческого бога — меднокожего, стройного и могущественного. Под гладкой кожей перекатывались мускулы широких плеч и мощной грудной клетки.

Никогда Чериш не видела такого полного воплощения мужской силы и красоты в совершенном, почти обнаженном теле. Девушка замерла от восхищения. Если Слоун и понимал ее чувства, то не показал этого.

— С тобой останется Браун, — сказал он.

— Если я

смогу перейти здесь вброд, это сэкономит время, не надо будет строить плот.

Чериш молча кивнула, сжимая его ружье обеими руками.

— Слоун, — позвала она, когда ее спутник подошел к самой воде. — Будь осторожен.

Он стал медленно, но уверенно входить в воду. Скоро ему было уже по грудь, но он продолжал двигаться. Вдруг Слоун потерял равновесие, борясь с течением, и его голова исчезла с поверхности воды. У Чериш, не сводившей с него взгляда, екнуло сердце. Но вот он уже выплыл в нескольких ярдах ниже по течению.

Несколько раз Слоун входил в воду, прежде чем нашел брод. Он вышел из воды мокрый, немного дрожащий, но с улыбкой на устах. Он казался героем, победившим стихию.

— Все, идем. Я нашел верный путь. — У Слоуна сияли глаза, и Чериш поняла, что он читает ее мысли.

Но вот что Чериш сбросит одежду у него на глазах, этого он не ожидал. Слоун коснулся мокрой ладонью ее шеи и засмеялся.

— Сначала я перенесу твои вещи на другой берег, а потом возьму тебя. Ты можешь проехаться на моих плечах.

— Ого! — только и смогла выдавить из себя Чериш, вызвав у Слоуна очередную усмешку.

Больше не стесняясь видеть его почти обнаженным, Чериш наблюдала, как Слоун взял ее мешок на голову и стал медленно идти, рассчитывая каждый шаг. Обратно он приплыл, делая широкие взмахи руками. Заняло это вдвое меньше времени.

— Еще разок схожу на тот берег и вернусь за тобой. Сейчас давай свой узелок и мокасины. В последнюю очередь заберем тебя, а ты будешь нести ружье.

Браун напряженным взглядом проводил хозяина, который входил в воду уже гораздо уверенней. Слоун был уже на середине реки, когда пес поднял уши, вскинул голову и встал в знакомую стойку, развернувшись по направлению к лесу. Услышав его глухое рычание, Чериш поняла, что их лохматый помощник чует возможную опасность.

Поискав глазами Слоуна, Чериш увидела, что он погрузился уже по шею, и поняла, что именно в этот момент кричать ему не стоит.

Браун напрягся, шерсть на его загривке стала дыбом, показались в оскале зубы. Чериш передернула затвор, вглядываясь в зловеще, как ей теперь казалось, шумевшую чащу. Поминутно оборачиваясь и видя, что над водой торчит все еще одна голова, Чериш сама тревожно вслушивалась, но из лесу не доносилось ни одного подозрительного звука. Браун дергался всем телом. Пару раз оглянувшись в сторону хозяина, он все же стоял неподвижно, приготовившись, однако, к прыжку.

Чериш чувствовала, как часто стучит ее сердце, и молилась, чтобы ей не стало дурно. Еще один взгляд в сторону противоположного берега — вот уже из воды показались

плечи и руки.

Теперь девушка различала доносившиеся из леса неясные голоса. Она ждала, что Слоун оглянется в ее сторону, но он неторопливо стал искать что-то в своем мешке. Наконец он повернулся и заметил девушку, стоявшую теперь у самой воды и делавшую отчаянные жесты руками и ружьем.

Слоун бросился в воду и быстро поплыл на тот берег. Чериш повернулась, наблюдая за поведением Брауна и уже отчетливо различая доносившиеся из лесу голоса.

Стройный шум облетавшей листвы и журчание реки по камням перебивал низкий, хрипловатый голос, фальшиво выводивший одни и те же слова:

Приди, Всемогущий Царь, И воспою твоей я силе славу, О приди, Великий Царь, сейчас, Приди, Великий Царь…

Казалось, что певший либо не знает всех слов, либо почему-то вдруг забыл их. Первые слова гимна стали звучать еще громче.

А Слоун разрезал воду мощными гребками. Он достиг берега как раз в тот момент, когда певец и его свита вышли из леса. Чериш отдала Слоуну ружье, он встал, заслонив ее спиной, и что-то приказал по-французски Брауну. Пес занял боевую позицию, готовясь броситься сейчас же.

Слоун и Чериш, наверное, представляли собой любопытное зрелище для лесных путешественников. Они остановились как вкопанные и уставились на почти обнаженного молодого силача, который одинаково мог показаться и белым и индейцем, и прелестную рыжеволосую девушку, которая скорее была похожа на фарфоровую статуэтку, чем на существо из плоти и крови.

Четверо мужчин, три женщины и двое детей — всего девять человек — с удивлением смотрели на них. Двое мужчин вели по буйволу, которые тянули двухколесную повозку. В этой местности они были новичками — это было ясно даже для Чериш.

Женщины были одеты в тяжелые шерстяные юбки, вышитые жакеты и черные чепчики с тесемками, туго завязанными под подбородком. А мужчины вообще были в панталонах, камзолах и высоких шляпах с перьями. Все в черном, ни одного цветного пятнышка — группа производила мрачное впечатление.

Чериш заметила, что женщины отвели глаза от раздетого Слоуна и осуждающе уставились на нее. Теперь чопорность казалась ей странной и даже смешной, а ведь она забыла, что так же вела себя всего лишь несколько минут назад.

Высокий осанистый старик с замечательной белой бородой, развевающейся по ветру, выступил вперед и торжественно простер руку.

— Брат! Мы идем с миром. — Он говорил медленно, словно думал, что эти двое не понимают по-английски.

Слоун скомандовал Брауну, и тот успокоился, отступив назад. Затем пожал протянутую руку и ответил мягким, вежливым тоном: